Ребёнок магната. НеРазлучные

Лесневская Вероника

Три месяца назад. Клиника Левицких

Ян

Начинаю сбиваться со счета, который день подряд я прихожу в семейную клинику вместо работы, чтобы лично следить, как компетентные структуры переворачивают все здесь вверх

дном. Документы изучены от и до, видео с камер просмотрено, заведующий отделением Каминский допрошен, как и остальной медперсонал, который был на смене в тот роковой день. Но, кроме халатности, предъявить нечего.

И главное, нет информации о том, как и куда сбежала Мика. Она просто вышла из палаты, направилась в сторону приемной, забрала свои вещи в то время, как постовой медсестры какого-то хрена не было на месте, а дальше… провал. Записи обрываются, будто камеры намеренно отключили в этот момент.

Дежурный врач, который упустил ее, упорно молчит. И закрадывается подозрение, что ему заплатили за это.

С трудом, но я все же добился, чтобы мне позволили поговорить с ним наедине. И вот мы сидим с Яковом Пашкевичем друг напротив друга, словно не в кабинете заведующего закрылись, а в камере для допроса.

– Вы понимаете, что вина за исчезновение пациентки лежит на вас? – пытаюсь говорить холодно и убедительно, когда внутри бушует пожар. – И вам придется ответить перед законом, – сгущаю краски.

– На меня не подействуют ваши угрозы, – устало отзывается врач и крутит шариковую ручку между пальцами. – Обвиняйте, в чем хотите. Я буду стоять на своем: понятия не имею, куда направилась пациентка Левицкая. Да, не досмотрел. Готов понести наказание, – хмыкает он.

Тяжело выдыхаю, стараясь держать себя в руках.

– Сколько бы вам не заплатили за побег Левицкой, я… – выдерживаю паузу, – …дам больше. Просто назовите сумму. Вы прекрасно знаете, что в этом кабинете нет видеокамеры, – демонстративно окидываю взглядом помещение. – Решим вопрос здесь и сейчас. И вы свободны. Абсолютно, – намекаю, что дело будет закрыто. Не лгу – я смогу договориться с органами.

– Вынужден вас огорчить, но не все в этой жизни покупается и продается, – спокойно тянет Пашкевич и мгновенно выводит меня из равновесия.

Бью руками об стол и подскакиваю с места. Упираюсь в деревянную поверхность кулаками, подаюсь ближе к Пашкевичу, нависая над ним, и выговариваю жестко и четко:

– Вы давали клятву спасать людей. Какого черта тогда здоровье гробите? Отпустили Левицкую после операции, – кровь в жилах стынет от осознания того, что Мика сейчас бродит где-то по Кракову слабая и беззащитная. – Неизвестно, где она и что с ней случилось за стенами клиники.

– Все с ней в порядке, – гинеколог исподлобья смотрит на меня. С неприкрытой ненавистью.

– Где она? – повышаю голос.

– Там, где вы ее не достанете. Не тратьте силы и время, – раздражает меня он.

– Буду тратить! Пока

не найду, – мой тон звучит угрожающе.

– Оставьте девочку в покое! – не выдерживает врач и тоже поднимается.

– Не могу я, – признаюсь обреченно.

– Думаете, скрыли записи из истории болезни вместе с Каминским – и все вам с рук сойдет? – злится Пашкевич, а я понятия не имею, о чем он говорит. – Рано или поздно общественности станет известно, что вы творите. Закон бумеранга никто не отменял. А теперь идите к дьяволу вместе со своими угрозами и деньгами!

– О каких записях идет речь? Что на самом деле произошло с Микой? – хрипло спрашиваю.

Но доктор игнорирует меня. Разворачивается и широкими, размашистыми шагами следует на выход.

– Пожалуйста, – прошу тихо. – Помогите мне, – умолкаю на доли секунды, чтобы потом выпалить честно: – Я люблю ее.

Пашкевич замирает у двери, а его ладонь остается лежать на ручке, не поворачивая ее.

– Как сестру? – уточняет, не глядя на меня.

Едва не взрываюсь. Как же достали все тыкать нас этими мнимыми родственными узами! Чужие мы по крови!

– Мы неродные, у меня есть доказательства, – объясняю поспешно, лишь бы доктор не ушел. – Поможете мне? Нам обоим?

– Не думаю, что это хорошая идея. Отпустите ее, если любите, – поучительно выдает. А сам явно сомневается. Медлит, не торопится покинуть кабинет.

– Я не вру, – продолжаю я, мысленно молясь, чтобы врач мне поверил. – Я землю рыть готов, лишь бы найти ее. Но пока даже не знаю, в каком направлении это делать. Мика чужая в Польше. Совсем одна здесь. Без денег, без друзей. Я не желаю ей зла. Наоборот, уберечь хочу.

Врач оглядывается, изучает меня, будто решая, можно ли мне доверять.

– Что же тогда не уберегли? – бросает с вызовом. – От ваших родственников.

– Я правда не понимаю, о чем вы, – рычу я, вновь раздражаясь. – Мике стало плохо, и я сразу же привез ее сюда. Я был уверен, что она беременна и у нее что-то вроде угрозы выкидыша, но, как оказалось, все было ложью… – осекаюсь, не желая вдаваться в подробности.

Мика врала о своей беременности, чтобы расположить к себе деда и получить в итоге большую долю наследства. Семейные ценности для Адама всегда были на первом месте. И он без сомнений отдал бы все внучке, ожидающей малыша. И ее «любящему будущему мужу», который тоже оказался подставным.

Я ненавижу Мику за ее ложь, но в тоже время не могу ее потерять. Особенно после того, как тест ДНК показал, что мы с ней не родственники. С одной стороны, это доказывает, что она обманула всех нас, мошенничала, выдавая себя за внучку Адама и мою двоюродную сестру. Но с другой, мне нужна Мика. Такая, как есть.

Это безумие, одержимость… Пусть. И хуже всего – жить в неведении. Где она сейчас, после операции? Что с ней? Мне бы хотя бы удостовериться, что Мика здорова и не вляпалась ни в какую историю…