Ребро беса
Шрифт:
Тот снял с Былеева наручники, пихнул к самому краю могилы и тоже достал ствол, отступив на пару шагов к Сычу.
Когда оба подняли оружие, Кир смекнул, что это конец. Но за секунду до выстрелов, подчиняясь даже не инстинкту самосохранения, а какому-то невероятному неожиданному чутью, повернулся к ним плечом, вскрикнул и, оттолкнувшись ногами от земли, стал падать вниз. Вскрик Былеева захлебнулся в звуке двух выстрелов. Он мешком свалился в могилу.
Заказчики заглянули в нее. В темноте под дождем ничего толком нельзя было разглядеть. Напарник
– Готов! – Сыч повернулся к могильщикам: – Вот вам и покойничек! А говорили, жмурика нет! Закидывайте!
Пузырь и Крючок взялись за лопаты, мокрая земля полетела вниз.
Заказчики стояли под дождем, наблюдая до тех пор, пока напарник Сыча снова не посветил фонариком в могилу, где Былеев уже был присыпан землей. Присмотревшись, напарник пробурчал:
– Конец! Чего мокнем? Потопали.
– Чтобы все было как нарисовано! – Сыч вынул из кармана брюк деньги и протянул Пузырю. – Завтра днем проверю!
Могильщик с внутренним смущением и какой-то опаской взял деньги, сунул их в робу, отозвался:
– Запросто.
Заказчики развернулись и, скользя подошвами по грязи, быстро заспешили к машине. Вскоре свет от фар пополз от кладбища в сторону города.
Крючок мрачно воткнул лопату в землю:
– Пошли, выпьем! Что-то душу бередит. К утру закопаем.
Пузырь тоже отставил лопату. Они медленно поплелись к сторожке. Мокрая одежда липла к телам, но они не чувствовали этого. На душе было пакостно.
Сторож в сторожке был пьян в стельку. Лежал на топчане и пускал слюни. На деревянном столе, сбитом из досок, стояли две полные и три недопитые бутылки водки, полупустая посуда с грязными вилками и ложками. Пузырь и Крючок, не сбрасывая с плеч мокрой робы, разлили водку по стаканам, выпили за упокой души убиенного. Потом молча, задумчиво посидели, повздыхали.
Через час дождь поутих, ветер ослаб. Пузырь выглянул в дверь, сказал Крючку:
– Ну что, потопали, закидаем бренные останки?
Крючок кивнул.
Нехотя вышли из сторожки. Доплелись до могилы. Не глядя друг на друга и не заглянув в могилу, снова взялись за лопаты.
Пузырь копнул мокрую землю, но Крючок придержал его, прислушался. Ему почудилось, что он что-то услыхал сквозь шум дождя. Постоял, покрутил головой. Привычные кресты и памятники сейчас, под дождем, заставили поежиться. Отчего-то сделалось неуютно. И это было странно. Ведь не впервой роют и закапывают могилы. Однако этот жмурик как-то выбил из давно накатанной колеи. Вот так, чтобы покойничка привезли живым, – такого еще не бывало. Показалось, что весь мир состоит из одних покойников, а вся жизнь – из крестов и памятников. Не очень удачная работенка выдалась в эту ночь.
Пузырь также навострил уши, но ничего, кроме дождя, не уловил. Недовольно пробурчал в сторону Крючка:
– Хватит филонить! Не отлынивай!
– Да погоди ты! – Крючок воткнул
– Ты чего это? – не поверил Пузырь. – В него две пули всобачили.
– Да того самого, – огрызнулся Крючок. – Шевелится, с двумя пулями шевелится.
Пузырь отбросил лопату и тоже подошел к краю могилы, так же долго пялился в темноту ямы, пока не обнаружил, что земля внизу шевелится.
– Что делать-то будем? – спросил растерянно.
– Живого человека закапывать не стану, – глухо выдавил Крючок и снова вытер ладонью с лица дождевые капли.
– А как же? Нам же уплачено! Они же нас самих зароют, – испугался Пузырь. – Днем Сыч обещал приехать, проверить. Он не задумываясь замочит нас.
Они снова присмотрелись, увидели, как Былеев вытянул вверх руку и стал цепляться пальцами за стенку могилы.
– Стреляного вытянем, а могилу забросаем, – предложил Крючок.
– А если он окочурится после этого? – засомневался Пузырь.
– Окочурится – значит, так тому и быть, – ответил Крючок. – Зароем по новой.
– А если он выживет, тогда Сыч узнает. Нам крышка, – сокрушался Пузырь.
– Живого человека закапывать не буду, – насупился Крючок. – И тебе не дам!
– А, – отчаянно махнул рукой Пузырь, – двум смертям не бывать! Если что, будешь сам расхлебывать!
Они с трудом вытащили Кира из могилы. Пузырь бурчал, что, если бы знал заранее, вырыл бы могилку помельче. Все были насквозь мокрые и черные от грязи с ног до головы. Притащили Былеева в сторожку, положили на пол. Тот глубоко дышал и негромко стонал. Грязная вода с него растекалась по полу. Впрочем, с Пузыря и Крючка она тоже текла ручьями.
Пьяный сторож продолжал спать как убитый, уверенный, что покойники из могил никуда не разбегутся, ведь на земле это последнее их пристанище.
Крючок налил в стакан водку, хлебнул и поднес ко рту Кира.
– Ты зачем это? – не понял Пузырь.
– Если настоящий мужик, то быстрее очухается.
Поднял голову Былеева и налил ему в рот.
Кир сделал глоток и закашлялся. Открыл глаза. Крючок в улыбке растянул губы до ушей, дескать, я же говорил!
– Пить, – шевельнулся Былеев.
Крючок налил воды из банки, присел на корточки и поднес, а когда Кир жадно попил, спросил:
– Соображать могешь? Ковылять сумеешь? В тебе, приятель, две пули сидят. Одна, смотрю, в плече. И вторая, видно, где-то поблизости. Их надо выковыривать.
Кир привстал на локоть здоровой руки. Крючок обрадовался:
– Значит, выживешь.
Затем помолчал, подумал и повернулся к Пузырю:
– Ты давай закидывай могилку, а я оттащу его, тут рядом. Помоги поднять!
Былеева подняли на ноги, он покачивался, но стоял. Рука с простреленным плечом висела. Но Крючок был доволен. Посоветовал: