Рецепт дорогого удовольствия
Шрифт:
— Ну и черт с вами! — пробормотал Стрельников, усаживая Глашу на переднее сиденье, поближе к себе.
Ее голова моталась в разные стороны, хотя он ехал осторожно и старался не попадать на выбоины. В «Склифе» у него работал приятель, поэтому он сразу поехал туда, предварительно позвонив по мобильному телефону.
По дороге Глаша пришла в себя и дрогнула ресницами, но тут же снова зажмурилась и схватилась за голову. Стрельников притормозил и стал у обочины, внимательно глядя на нее. Она открыла глаза и некоторое время удивленно смотрела на него.
— Опять ты?
— Опять я, — согласился Стрельников.
— Как я оказалась у тебя в машине?
— Ничего не помнишь? — пытливо спросил он.
— Не-ет. Я шла по газону и…
— И?
— И все. И больше ничего.
— Тебя ударили по голове.
— В каком смысле?
— В прямом.
Стрельников рассказывал, что произошло, а Глаша слушала его со странным выражением на лице.
— Сейчас я отвезу тебя в больницу, тебя посмотрит доктор, а потом ты мне объяснишь, что все это значит.
— Я не хочу в больницу.
— А я тебя не спрашиваю — хочешь или нет.
Глаша заплакала.
— Ну, что ты, как маленькая? — рассердился Стрельников. — Надо же посмотреть, что с твоей головой! И не только с головой. Тебя выбросили из машины. И ты еще легко отделалась, потому что этот тип торопился и не особенно церемонился.
— Я не из-за больницы плачу! — провыла она. — А от страха-а!
— А! Ну, тогда ладно. Я бы тоже испугался.
Пока ей делали рентген, ощупывали и осматривали со всех сторон, в голове у Глаши билась одна-единственная мысль. Убийца изменил свои намерения. Он решил убрать ее. Раньше не хотел убивать, а теперь почему-то передумал. Что она такого сделала, что заставила его пойти на этот шаг?
Ей всего-навсего позвонил Литовченко. Но откуда убийце знать об этом звонке? Глупость какая-то. С другой стороны, если он хотел угробить ее с самого начала, то почему не воспользовался случаем? Даже двумя. Может быть, ему что-то помешало?
Доктор сказал, что с ней ничего страшного, но на всякий случай прописал какие-то таблетки и полный покой. Стрельников уехал, пообещав навестить ее утром, но у Глаши не было никакого желания оставаться в больнице, и, пролежав час в палате с двумя старухами, она заявила, что отправляется домой.
Итак, встреча с Литовченко становилась необходимой. Еще утром Глаша считала, будто ей ничто не угрожает, и решила затаиться. Но теперь, после того как ее похитили, ситуация кардинально изменилась. Кстати, зачем ее похитили? Почему не стукнули по голове так, чтобы она умерла на месте? Как Петю Кайгородцева?
«Меня похитили, чтобы.., что? Запросить выкуп? Угрожать кому-нибудь тем, что расправятся со мной? Кому угрожать? С какой целью? — Голова у нее шла кругом. — Итак, у меня пока только одна ниточка — Литовченко, любовник Сусанны. Что он именно любовник, можно сказать почти со стопроцентной уверенностью».
Глаша остановила машину и продиктовала шоферу адрес Литовченко. «Конечно, я могу сейчас совершить ошибку, — продолжала размышлять она по дороге. — Почему бы Литовченко не оказаться тем самым типом, который звонил Сусанне в понедельник ночью и вынудил ее идти на кладбище? Если так, то он наверняка знает о тайнике и, возможно, имеет самое прямое отношение к смерти Прямоходова».
Однако Глаша решила рискнуть. Другого выхода у нее все равно не было. Если пойти в милицию и рассказать о своих похождениях, ее, пожалуй, запишут в главные подозреваемые вместо Сусанны.
Литовченко жил на набережной в доме невероятной красоты. Здесь были круглые башенки и огромные застекленные лоджии, а внизу стоял охранник с острыми ушами и узким лицом, похожим на морду добермана. Прежде чем пропустить Глашу в подъезд, охранник позвонил в квартиру и, только получив добро, проводил ее до лифта. «Батюшки мои! — подумала та. — Уж не окрутила ли Сусанна какого-нибудь бандита?»
На этаже располагалось всего две квартиры. Дверь одной из них распахнулась тотчас же, как только разъехались двери лифта. На пороге стояла зеленоглазая девица в белом фартучке поверх короткой юбки и отрабатывала свою зарплату, широко улыбаясь гостье.
— Я к Дмитрию Михайловичу, — деловито сообщила Глаша.
— Проходите, пожалуйста, — пригласила девица, плавно поведя рукой. — Обувь можно не снимать.
Он провела гостью через огромный холл к большой, дубовой двери.
— Дмитрий Михайлович ждет вас в библиотеке.
Глаша кашлянула и постучала.
— Войдите! — послышался голос, который можно было легко узнать по начальственным интонациям.
Она вошла и остановилась на пороге. Литовченко оказался мужчиной лет пятидесяти. Крепкий, подтянутый, гладко стриженный, с коротким, слегка приплюснутым носом, он был одет в спортивный костюм и кроссовки и показался ей похожим на спортивного тренера.
— Так это вы мне звонили? — спросил он после короткого обмена любезностями.
— Да, я.
Глаша пытливо вглядывалась в его лицо, соображая, какую лучше избрать тактику. Начать издалека или задать вопрос в лоб?
— Давайте не будем разводить антимонии! — неожиданно сказал Литовченко, как будто прочитал ее мысли. — Переходите прямо к делу. Берите быка за рога — и точка!
— Ладно, — согласилась Глаша, усаживаясь против него в глубокое кресло и утопая в нем по самые уши. — За рога так за рога. Я пришла узнать, где Сусанна.
Литовченко склонил голову к плечу и задумчиво уставился на ковер. Несколько секунд молчал, потом поднял на Глашу ясные глаза и заявил:
— Вопрос поставлен некорректно.
— В каком смысле?
— Я не знаю, кто такая Сусанна.
Глаша ожидала чего-нибудь подобного, поэтому среагировала мгновенно:
— Бросьте, Дмитрий Михайлович! Раз вы такой прямой, как линейка, давайте и я обойдусь без иносказаний. Сусанна Кайгородцева — ваша любовница. Она исчезла в прошлый понедельник, и я хочу знать куда. Думаю, именно вы, как человек, более всего приближенный к телу, в курсе того, где оно сейчас находится.