Рецепт от Фрейда
Шрифт:
– Но разве Ольга…
– Она предпочитала о нем не распространяться. Говорила, что отношения только начинаются и что потом она обязательно… А почему это важно? Вы думаете, у них что-то разладилось, и поэтому Ольга… – внезапно она осеклась, поймав во взгляде Паратова какое-то неуловимое выражение. – Погодите, мы ведь все еще говорим о самоубийстве?
– Вполне возможно, что нет, – ответил он, и его слова гулко отдались в ее голове, как будто там, внутри, внезапно ударила корабельная рында.
– Но предыдущий следователь… –
– Давайте не будем поминать моего предшественника всуе, договорились? Забудьте о том, что было два месяца назад: теперь все иначе!
– А! – внезапно прозревая, воскликнула Неля. – Не связана ли замена следователя с отцом Ольги?
– С ее отцом? – переспросил Паратов. – Вы о чем?
Неля внимательно вгляделась в его лицо: похоже, он и в самом деле не в курсе.
– Отец Ольги, насколько мне известно, работает в ФСБ – кажется, какая-то большая шишка.
Паратов взъерошил волосы и зачем-то поглядел в окно.
– Ну, – пробормотал он, – я что-то такое подозревал… Дело обычное.
Теперь картинка сложилась. Значит, Гурова, который принял версию о самоубийстве Ольги как единственную, отстранили и заменили на Паратова, которому дали понять, что он должен рассмотреть и другую возможность. Вероятно, Паратова посчитали более добросовестным или более профессиональным. Вряд ли он играл, когда Неля сообщила ему об отце пациентки: скорее всего, ему не сочли нужным сообщить детали, но кто-то пристально следит за происходящим из высокого кабинета. Неожиданно Неля испытала сочувствие к следователю: он оказался пешкой в чужой шахматной комбинации, а это, несомненно, неприятное открытие.
– А что заставляет вас думать об убийстве? – поинтересовалась Неля. – Или это – тайна следствия?
– Ну почему же тайна? – усмехнулся он. – Вы не против, если я закурю? Я окно открою.
– А мне можно?
Паратов протянул Неле пачку, и она аккуратно выудила оттуда сигарету. Отец курил с двенадцати лет. На кухне, где он любил работать в городской квартире, и в его кабинете на даче обычно висела дымовая завеса. Эта привычка отца не нравилась ни Неле, ни ее матери, однако теперь обе скучали по запаху табака, которым он набивал трубку. Нелю нельзя было назвать заядлой курильщицей, но в минуты стресса она порой баловалась сигареткой-другой, хотя не считала себя зависимой от никотина.
Следователь заученным жестом выбил из пачки сигарету для себя, сунул ее в уголок рта и поджег зажигалкой кончики своей и Нелиной. Потом он встал у окна, распахнув его так, чтобы дым выходил наружу, в промозглый ноябрьский вечер.
– Во-первых, – начал он, сделав две глубокие затяжки, – материалы вскрытия Касаткиной наводят на определенные мысли: далеко не всегда патологоанатомы и судмедэксперты так досконально знают свое дело! Они установили, что в ее желудке содержалась лошадиная доза успокоительных средств.
– Разве это удивительно? – вставила Неля. – Я сама выписывала их ей.
– Удивительно не это, – ответил Паратов, глядя в окно, – а то, что, судя по скорости всасывания данных препаратов, к моменту падения Касаткина просто была не в состоянии влезть на подоконник. Вы видели окно в ее квартире?
– Да, – кивнула Неля. – Дом старый, дореволюционной постройки, и подоконники расположены очень высоко. Так вы поэтому решили?..
– Не только. Когда кто-то влезает на подоконник, он обязательно помогает себе руками, логично? Чтобы этого не делать, надо быть, по меньшей мере, человеком-пауком.
Неля слушала внимательно, ловя каждое слово.
– Так вот, Касаткина, судя по всему, мухой взлетела на подоконник: на раме ни единого отпечатка!
– И это означает?
– Вероятно, Ольга находилась без сознания, ее подняли и сбросили вниз – потому и отпечатки рук на раме отсутствуют. Но там нет и отпечатков предполагаемого убийцы.
– То есть он работал в перчатках, – медленно проговорила Неля, – или стер отпечатки по окончании… Конечно же, он не мог выборочно убрать только свои, поэтому избавился от всех?
– Вы правильно мыслите, доктор. Никогда не думали о работе в органах? Кажется, профессор Любавин – ваш родственник?
– Крестный. Они с папой дружили с института. Вы что-то еще обнаружили?
Неля не хотела говорить о Любавине. Он задал ей трудную задачу, и она до сих пор не решила, какой ответ ему дать. Вернее, еще полчаса назад она практически была уверена, что откажется.
– Я внимательно прочел отчет и заметил кое-какие несоответствия. Стол в комнате был красиво сервирован. На нем стояла ваза с фруктами, коробка дорогих шоколадных конфет и откупоренная бутылка шампанского.
– Тоже без отпечатков? – уточнила Неля.
– Без. Ни на чем, включая единственный бокал, отпечатков не обнаружили.
– То есть все выглядело так, словно Ольга праздновала собственную смерть?
– Ну да, – хмыкнул Паратов, выдувая дым из тонких ноздрей, – в одиночестве! Но я не поленился и посетил квартиру Касаткиной лично. Ее не продали, не сдали, хоть и прибрали хорошенько. Вы когда-нибудь видели, чтобы бокалы продавались нечетным числом?
– Да нет вроде: обычно по две штуки, по четыре или по шесть… Вы это к чему?
– В серванте стоит пять таких бокалов – один из них изъяли наши эксперты, а потом вернули родственникам.
– Получается, одного не хватает? Он мог разбиться еще до того, как…
– Или его забрал убийца.
– А почему не помыл и не поставил обратно?
– Может, времени не хватило? – предположил Паратов. – А может, решил, что так будет надежнее.
– Если я правильно понимаю, – поразмыслив, сказала Неля, – все это – косвенные доказательства?
– Точно. Но у меня еще есть вы, доктор.