Рецидив
Шрифт:
— Когда началась?
— Мы прибыли сюда тридцатого июня.
— А сегодня какое?
Максим посмотрел на часы.
— Если верить электронике, сегодня третье июля.
— И где мы бродили три дня?
Бойцы группы переглянулись.
— Лягни меня комар копытом! — глубокомысленно сказал Савелий. — Может, здесь какая-то аномальная зона?
— А что? Может быть, — поскрёб в затылке Жарницкий. — Звери пропадали? Пропадали. Охотники куда-то загульбенили? Сколько их искали всем миром?
— Вон они пошли.
— Так это уже когда случилось? Их несколько дней искали.
— А мы с ними как в одном месте очутились?
Жарницкий сплюнул, потрогал щетину на скуле пальцем.
— А вот это уже не по моей части, напарник, пусть бугры маракуют.
— Ну и что ты маракуешь, бугор? — осведомился Брызгалов.
— Разберёмся, — ответил Максим, вовсе не уверенный в своём заявлении. — Идём на хутор, поговорим с Пахомычем.
— Этих бы надо подождать, — кивнул капитан на бредущую к лесу пару.
— Сами доберутся, не маленькие. Потопали.
Максим углубился в лес, не оглядываясь, зная, что группа последует за ним, не отстанет, приученная ходить по-фронтовому, как разведка на войне.
В голове царил сумбур, рождённый отсутствием здравого объяснения всем странным происшествиям. Предположение Жени Жарницкого об аномальной зоне имело смысл, однако не могло пролить свет на главные несуразности ситуации: где все были трое суток и почему оказались вместе с пропавшими за несколько дней до этого охотниками. Да ещё и с представителями «конторы», приехавшими в Синдор разбираться с исчезновением крупных животных.
Вышли к узкой нитке железной дороги, когда-то соединявшей село Синдор с хутором и колонией для преступников, запрятанной в лесной глуши. Сориентировались, почувствовав облегчение и некий душевный подъём. Ощущение у всех было одинаковое: будто они не ели пару дней и мотались по лесу до упаду. Что, кстати, подтверждали и заросшие щетиной лица.
Дождь пошёл сильнее, размыв далёкие извивы пейзажа и скрыв шелестом капель по листьям деревьев все звуки. Под ногами чавкало.
— Эх, в баньку бы сейчас! — крякнул Евгений. — Да с пивком! Да, командир?
— Будет тебе банька, — буркнул Брызгалов.
— Будет и свисток, — хихикнул Савелий.
За мостиком через дорогу показались ржавые паровозные будки, приспособленные кем-то под гаражи и сарайчики.
Какая-то мысль зудящей мухой промчалась через голову, заставив Максима остановиться. Показалось, он помнит это место, связанное каким-то образом с исчезновением Ольги. И появлением… кого? Кто тут был, кроме майорши из «конторы»? Почему его образ никак не всплывает в памяти? Да и был ли он вообще?..
— Эй, Николаич, — окликнул его Брызгалов, — ты чего?
Максим молча догнал группу. Провалы в памяти начинали доставать, а объяснить их он не мог ничем.
На окраине хутора начали попадаться люди, местные жители в прозрачных накидках и полицейские в плащах. Проехал военный вездеход. На группу обратили внимание, но подходить к ней не решились ни местные, ни сотрудники полиции.
Показались военные палатки за хутором слева, возле которых царило оживление: там встречали вернувшихся охотников. Судя по количеству машин у палаток и толпе в плащах, к Синдору стянули чуть ли не батальон стражей порядка и армейские подразделения. Шум от пропажи целой охотничьей команды во главе с генералом поднялся немалый.
Максим оглянулся.
Но из-за дождя не было видно, идут ли за ними следом Ольга и её спутник. Если бы не бдительность Брызгалова, он, наверное, вернулся бы и встретил чекистов, но не хотелось объяснять капитану, почему он так печётся о служащих из родственной структуры, вот останавливаться Максим и не стал.
Лесник был дома.
Разглядев в сенях родича, вымокшего до нитки, он всплеснул руками:
— Мать честная! Вот уж кого не чаял увидеть! Где ж ты шатался всё это время?!
— Шатался, — скривил губы майор. — Морошку искал.
— Морошку? Её под конец июля надо искать. Ох, что же это я, старый пень, не о том базлаю! Проходи, Максимушка, проходи, сейчас переодёжку сухую поищу.
— Я не один.
— С хлопцами Юлия Антоновича? — догадался Пахомыч.
— Ты их знаешь? — поднял брови Максим.
— Так ведь они сначала ко мне пришли, когда ты заблудился, пошли искать тебя все вместе. Потом этот грузин в лесу повстречался.
— Мзилакаури, подполковник.
— Вроде он, фамилию не выговоришь без ста граммов.
— А после?
— Да ничего после, я в лес перестал ходить, полицаи там по кустам шныряют, всё зацепить норовят. А вы вот сами пришли, слава богу. Зови своих пацанов, что стоишь? Сегодня третье, Мефодий, а по приметам, если на Мефодия дождь силён, прольёт сорок дён. Отсюда окромя как по железке и не выедешь.
Максим вышел из дома, приглашающе махнул рукой.
Брызгалов открыл калитку, и оперативники, такие же мокрые, как и он сам, проследовали в хату лесника.
Пахомыч и его жена Евгения Евграфовна принялись хлопотать вокруг гостей, с которых на пол в сенях стекли лужицы воды, и вскоре все пятеро разместились вокруг стола в горнице, одетые в сухое. Не всем досталась одёжка по размеру, однако не ворчали, понимая, что у хозяев не склад и не мануфактурный магазин.
Евгения Евграфовна расстаралась, вынесла всё, что у неё было из съестных припасов, и гости набросились на домашние соленья, грибы, жареную картошку и наспех приготовленные блинчики.