Редкая птица
Шрифт:
И наконец учли мое легкомыслие: оставил верзилу на берегу и покатил на его машине – дескать, будет наука, когда оклемается. А некто хладнокровно выстрелил ему в затылок.
Пойдем дальше. В машину ко мне подсаживаются две изумительно красивые девчонки. Снова кто-то учел мои слабости, – не посадить их я не мог, и та и другая знают, кто я, – вот и два свидетеля. Плюс старлей спецназа, он мигом вспомнит и клубный пиджак, и зеленую машину.
Короче, кому-то выгодно не просто ухлопать верзилу – если он чем-то мешал, могли просто утопить в море – концов
Кто – «они»? У меня есть три конца: Ральф – его назвал верзила, Лена и Юля – этих я не прояснил. Ну и старлей – по всей видимости, фигура случайная, но выяснить нужно. Вроде все.
Портвейн я допил – настроение улучшилось.
– Бутылочку можно?
– Что?..
– Бутылочка не нужна?
Передо мной, просительно согнувшись, стоит мужичонка в сальном пиджачке с истертой сумкой в руках.
Санитар сквера. Воняет же от него…
– Благодарствуйте. – Бутылка исчезает в сумке, а мужичок наклоняется, подбирает несколько окурков, сует в карман пиджачка, просительно смотрит на дымящийся окурок в моей руке. Бросаю окурок, даю ему сигарету. Сигарету он тут же прячет, суетливо подбирает окурок и сует в рот:
– Премного, премного благодарны, – кланяется, с удовольствием затягивается и семенит к выходу из сквера.
А настроение снова испортилось. Сам не знаю, почему… Скверный мужичонка.
Вот именно: скверный. Завсегдатай сквера. Вроде еще нестарый – занялся бы чем-нибудь вместо того, чтобы тару шакалить. Ладно, не мое дело – проехали.
А чувство досады не отпускает. Словно я что-то упустил, не заметил. Только не могу понять – что.
Может быть, просто захмелел? Ну что ж, сейчас протрезвеем. Подхожу к стояку разливной палаточки, выбираю бутылку с этикеткой подороже – хотя какая разница, из одной бочки наливают – и одним махом глотаю почти это коньяк, приполный стаканчик. На мое удивление хороший.
– Дарагой, зачем напыток обижаешь, – укоризненно качает головой продавец-грузин.
– Да кто ж знал, – развожу виновато руками.
– У меня плохой напыток нэ бывает, всэ знают.
– Извини, спасибо.
– Заходы эще, дарагой!
Мимо по улице несется милицейская машина, взвизгивает на углу тормозами и устремляется в переулок. Как раз в тот, где я оставил «росинанта». Движимый нездоровым любопытством, иду туда же.
У машины – уже небольшая группка людей.
– Проходи, проходи, – раздраженно толкает зевак сержант, поигрывая «демократизатором». Но людей прибывает – любопытство штука заразная.
Пристраиваюсь чуть позади и…
На переднем сиденье «жигуленка» в раскованной позе сидит высокий, моложавый, несколько полный мужчина. На нем прекрасно сшитый костюм – серый с серебром. Лицо чуть повернуто в сторону водительского сиденья. Но и при этом легко можно заметить в лице непорядок. Кто-то влепил ему пулю в переносицу.
Сиденье и дверца залиты кровью из выходного отверстия на затылке. На водительском месте – знакомый мне кольт с глушителем.
Да и убитый не бомж. Известен в Приморске каждому. Валентин Сергеевич Круглов. Мэр города. Он же – Ральф.
Приехавший оперативник открывает переднюю дверцу, поднимает с пола предмет и разглядывает на свет, аккуратно держа между ладонями. Чувствую, как подкатывает тошнота, – в руках оперативника не что иное, как пустая бутылка из-под портвейна, марочного, крымского, выпитого мною полчаса тому назад.
– «Седьмой», я «четвертый», прием.
– «Седьмой» слушает, прием.
– Ситуация активизирована. – Штатный вариант, схема «эй-си-ай».
– Реакция объекта?
– Пока неясна.
– Выясните.
Глава 5
Дело мое – табак. Бывает хуже, но – реже.
Сзади снова визжат тормоза – «ниссан-патрол» с мигалкой на крыше. С переднего сиденья грузно вываливается Кузьмич – широкий, массивный, капитанские погоны на покатых литых плечах напоминают спичечные этикетки. На мента же он походит так же, как я на девицу легкого поведения.
Кузьмичу пятьдесят три, но вполне можно дать и тридцать пять, как кому понравится. Жесткие седые волосы коротко подстрижены, как он называет, «под бокс», на загорелом дочерна лице выделяются ясные, как сентябрьское небо, глаза.
«Мужик – упасть, не встать!» – как выразилась одна гастролировавшая в Приморске знаменитость. Широкие пятнистые спецназовские брюки, заправленные в мокасины, в оперативной кобуре на поясе – девятимиллиметровый «ПС» вместо «Макарова», – полушериф, полуковбой. На первый-то взгляд. И еще, в углу рта – неизменный окурок «гаваны». Впрочем, здесь ни тени фанфаронства – сигары Кузьмич курит лет двадцать пять.
Ну а капитан – потому что чихать он хотел на всякое и любое начальство.
Раза три ему вешали майорскую звезду и раза три снимали – неуживчив, характером крут. Да и бабы – с ними где найдешь, там и потеряешь.
Приморским РОВД руководит бессменно лет десять – в городе он, хоть и крутой, но Хозяин, это давно оценила Территория, им хлопотное соседство ни к чему, а потому и Кузьмина сместить с должности хрен кому по силам. Ну а если ему в городе кто не по душе – укатает.
Он долго молча смотрит на труп Круглова, приказывает эксперту:
– Ты это, чтобы все по форме… И побыстрее.
– Сделаем, Василий Кузьмич.
Снова бросает взгляд на труп и цедит сквозь зубы:
– Доигрался…
Садится в машину, хлопает дверцей.
– В управу! – И исчезает так же скоро, как и появился.
Ну а меня ноги несут к знакомому питейному стояку.
– Понравылос? – радостно встречает продавец.
Беру сто пятьдесят, бутылку с собой, гору жареного мяса и пять шоколадок.
Выпив, начинаю уминать мясо с энергией, достойной лучшего применения. Интуиция (вот ведь тонкая штука) подсказывает, что поесть в другой раз удастся не скоро.
Если удастся вообще – ну да о грустном или ничего, или хорошо…