Реинкарнация безработного. Том 19: Молодость - Подчиненные
Шрифт:
— Вовсе нет.
Хотя она и отрицает, выглядит и правда уставшей.
— Почему бы вам не отдохнуть немного?
— Спасибо за вашу заботу, но в этом нет нужды.
Ну, раз уж Лилия так говорит, остаётся лишь поверить. Если присмотреться, речь идёт скорее не о физической усталости, просто что–то её тревожит.
—
— …Просто Эрис–сама отправилась в университет.
— Эрис? Что?
— Норн–сама… Она сказала, что собирается снова обучать её фехтованию.
…Фехтование. Она ведь беременна, ей стоит беречь силы. Но, думаю, Эрис действительно нравилось быть наставницей. Не то чтобы я был против, но мне хотелось бы, чтобы она относилась к себе более бережно, пока носит нашего ребёнка. Я переживаю.
— Мне жаль. Хотя мы пытались остановить её, но… Она просто проигнорировала нас и ушла.
— Ах, я понимаю. Спасибо, что пытались.
Пыталась убедить упрямого ребёнка, который ничего не желает слушать. Не удивительно, что Лилия выглядит уставшей.
Да уж… Я не уверен, что она вообще стала бы хоть кого–то слушать. Не уверен, что даже к моим словам она бы прислушалась. Хм. И похоже Сильфи и Аише тоже не удалось убедить её.
— Кстати, а где Аиша?
В ответ Лилия с грустной усмешкой отозвалась:
— Она на заднем дворе.
Часть 3
Как и сказала Лилия, Аиша была на заднем дворе. Она сидела в углу сада. Если присмотреться, плечи её дрожали. Непривычно видеть в Аише признаки слабости. Неужели она плачет?
— Аиша.
— О, братик… С возвращением, — отозвалась Аиша, даже не обернувшись, голос её звучат подозрительно ровно.
Не видя её лица трудно судить, плакала она или нет.
— Ха…
И всё же я сразу вздохнул. В руке она держала лопатку для садоводства, которой, судя по всему, и вырыла эту ямку в углу. На дне ямки я разглядел осколки какой–то посуды.
И эти осколки мне хорошо знакомы. Если присмотреться, там ясно видна отколотая ручка. Ручка весьма знакомой формы. Точно такая была у той самой симпатичной чайной чашки, которую Аиша когда–то купила на карманные деньги.
Любимая чашка Аиши. Она всегда пользовалась только ей, когда пила чай. Если припомнить, мне тоже как–то раз случалось ей пользоваться. Помнится, тогда она просто лучилась от восторга. «Братик, я сделаю для тебя исключение», «Братик, когда пьёшь чай из такой симпатичной чашки, даже вкус чая сразу становится немного лучше, правда?» и всё в таком духе. Честно говоря, я особой разницы не заметил, но, видя как радуется Аиша, подтвердил, что так и правда вкуснее. Любимая чашка. А теперь от неё остались лишь эти осколки.
— Знаешь, братик… — голос Аиши вдруг прозвучал как–то слишком низко и даже угрожающе.
— А… что такое?
Это был не плач, это ярость. Чтобы всегда весёлая и мирная Аиша так злилась… Неужели это я сделал что–то не так? Извиниться? Но делать это, даже не зная в чём виноват… Обычно это лишь разжигает гнев. Тогда, наверное надо осторожно узнать причины? Пока я переживал, Аиша наконец обернулась и, глядя мне прямо в глаза, сказала:
— Эту кошку, почему бы просто не выкинуть её?
— Что?
Кошку? Что за кошку? А, наверное ту кошку, что провинившись, сидела у входа.
— Хотя просто выбрасывать её всё же не дело… Надо продать её обратно работорговцам, нет, лучше сразу семье сестрёнки Эрис. Мы ведь выложили за неё полторы тысячи? Может, удастся убедить их раскошелиться? Нет, если продадим её хотя бы за половину цены, уже хорошо.
— Так, стоп, погоди. Успокойся немного. Вот, присядь.
Создав сиденье с помощью магии земли, я предложил Аише присесть и успокоиться. Взяв один из осколков из ямки, Аиша поднялась. Потом со злостью бросила его к моим ногам. После чего всё же неохотно уселась.
— Пусть она не была такой уж дорогой. Но я уже не смогу достать другую. Человек, что делал их, умер, а его магазин закрылся.
— Ну, всегда есть шанс что такие вещи рано или поздно разобьются.
Создав ещё одно сиденье, я уселся перед Аишей. Надо постараться её успокоить.
— Я знаю. Касайся дело всего лишь одной чашки, я бы так не злилась.
— Угу.
Похоже, уже не приходится сомневаться, что именно Риния разбила эту чашку. И Аиша явно в гневе. Пусть она и сказала, что не сердится, очевидно, что это не так.