Реинкарнация. Роман
Шрифт:
Далее он поставил задачу, слушателей расписали по группам, и в ночное время по Москве были организованы засады.
Я попал в одну из таких, которая находилась неподалеку от известного мне места, и на третью ночь все свершилось.
В полночь мой сокурсник Витя Милютин, отошел отлить к мусорным бакам, а Никита, притопывая ботинками на морозе в арке дома и проклиная все не появляющегося Каина, хотел закурить сигарету.
– Чу? – раздались за углом шаги, а потом смолкли.
Я осторожно высунул голову наружу.
Впереди, метрах в десяти, серела тень, лапая руками стену.
«Он» – прошептал внутри чекист, «лови!» – заорал прокурор, и я выметнулся из-под арки.
Тень шарахнулась вперед, уронив какую-то жестянку, но было поздно.
Я с набегу подсек ей ногу, убегавший загремел на тротуар, усыпав его листками.
– Попался сука! – засопел рядом Витя.
Мы быстро скрутили пойманного, дотащили до ближайшей телефонной будки и, набрав известный номер, вызвали опергруппу. Он оказался тем, кого искали.
Ну а дальше, как и следовало быть. Волобуеву медаль, Милютину грамоту от Андропова.
– Так, – довольно потирал я руки. – Одна есть, теперь надо вторую, за успешное окончание школы, а потом проситься отправить «за бугор». Типа, за боевые заслуги.
Впереди было еще два года и следовало не снижать темпов.
На четвертом курсе Волобуев, как и другие слушатели, вступил в ряды Руководящей и Направляющей, что являлось дополнительным свидетельством преданности делу, а еще записался по месту жительства в ДНД*, принимая, таким образом, участие в общественной жизни.
Языками к тому времени мы владели довольно прилично, поскольку для совершенствования в них, разрешалось общаться с иностранцами. А точнее туристами, посещавшими исторические места столицы.
Делалось это довольно просто. Слушателей внедряли в ту или иную группу под видом студентов инъяза МГУ*, и мы там «чирикали» с нерусскими о том, о сем. Отрабатывая чистоту речи.
Таким образом, все шло хорошо. Но отношениях с Ольгой случился облом. Самым досадным образом.
При одной из встреч в ее квартире, когда мы занимались тем, чего «не было в СССР», в неурочный час вернулся муж, ставший трезвонить в двери. Пришлось срочно ретироваться в одних штанах на балкон, оттуда на стоящее рядом дерево, а потом вниз и делать ноги.
Намечался рассвет, Москва еще спала, на Садовом бесполезно мигали светофоры, а я шлепал босяком в сторону Маяковки.
Потом меня догнала милицейская «канарейка», оттуда высунулся сержант и подмигнул – что, догулялся?
– Вроде того, – вздохнул я. – Подбросьте ребята до Динамо.
– Садись, – послышалось в ответ, и патруль мне помог. Тогда милиция была добрая.
Ольга же на звонки больше не отвечала. Явка была провалена.
Половину пятого курса мы стажировались на местах – в областных территориальных управлениях. Я попал в УКГБ по Приморскому краю. Там, помимо оперативной практики, регулярно общался с местными китайцами, шлифуя язык, а также изучая их обычаи.
А еще принял участие в интереснейшей оперативной разработке. Она заключалась в выводе нашего агента-нелегала, заброшенного по линии военной разведки ГРУ в Китай. С которым у СССР к тому времени были весьма напряженные отношения.
Пару лет назад нелегала высадили с подводной лодки на побережье Гонконга для ведения подрывной работы. В целях же ее обеспечения, в указанном городе наши дипломаты заложили два тайника с долларами на изрядную сумму.
Конец ознакомительного фрагмента.