Река Хронос Том 1. Наследник. Штурм Дюльбера. Возвращение из Трапезунда
Шрифт:
– Я буду осторожен, – сказал Коля. Он понимал, что нельзя сидеть, держась за юбку этой женщины. Революцию не пропускают, даже если кто-то охвачен шпиономанией.
У Раисы были пиджак и пальто, оставшиеся от мужа. Коле уже приходилось в них ходить по улицам, когда он не хотел встречи с патрулем. Но на этот раз наряжаться шпаком в городе, где две трети мужчин – военные, не захотелось.
– К обеду будешь? – строго спросил Витенька, которого собирали гулять на улицу.
– Буду, буду, – сказал Коля, уже не сердясь на Раису.
Та почувствовала,
– Я Елисею сказала, что теперь ты у меня. Чтобы он больше не надеялся.
Она поднялась на цыпочки и поцеловала Колю в губы.
У Раисы Федотовны еще недавно был супруг. Этому большому деловитому мужчине нравилось что-нибудь делать руками. Он всегда чинил, строил и почитал своим долгом оберегать Раю от тяжелого труда. Муж был крепким, вечным, и Раиса ночами просыпалась от счастья, потому что можно было потянуться и всем своим мягким телом обволочь это теплое сопящее бревно. Она прижималась к мужу и боролась со сном – казалось греховным тратить на сон минуты такого счастья.
Год с лишним назад муж умер – за несколько минут умер, от разрыва сердца. Раиса так до конца и не поверила в то, что его больше никогда не будет, но первые недели брала с собой в постель Витеньку, так страшно было спать одной. Последнее время у нее появлялись любовники – правда, было их немного, чтобы соседи не особо злобствовали. Ходил Мученик, который говорил, что сделает революцию и станет министром, приезжал прапорщик Коля Беккер. Мученик, как местный, никогда не оставался ночевать, хоть и был вдов. Коля – ночевал. И порой Раиса просыпалась ночью от счастья, что вернулся муж, но оказывалось, что это – Коля. И хоть Коля был вдвое моложе мужа и куда лучше его телом и лицом, никакого счастья не получалось – от Коли не исходило защиты и надежности. Раиса поднималась, шла на кухню и там плакала.
Коля вышел на улицу – хотел сначала дойти до Нахимовского, купить там газет.
На скамейке у ворот Раисиного дома сидел гладкий, благородный молодой человек романтической внешности – орлиный нос, курчавые черные волосы, карие блестящие глаза. Человек был в широкополой шляпе и крылатке и при всей непохожести на Максима Горького казался почти его близнецом.
При виде Коли человек вскочил и пошел рядом с ним, отставая на полшага.
– Прошу прощения, – сказал Коля, – вы хотите что-то сказать?
– Вы обо мне должны были слышать, – сказал уверенно романтический человек. – Я – Мученик, Елисей Мученик. Я должен вам сказать, что люблю Раису Федотовну, да и давно люблю. Потому я попрошу вас покинуть этот дом, чтобы не ставить под сомнение репутацию дамы моего сердца.
Мученик был гневен, он махал длинными руками, не думая, что его могут услышать прохожие, и в любой момент, как показалось Коле, в его руке мог сверкнуть булат.
В то же время он был нестрашен, как распустивший перья чибис, старающийся отвести от гнезда куда более крупного хищника.
– Простите, – Коля не выносил, когда ему
– Право любви! – воскликнул Мученик. – Право страданий!
В своем пафосе Мученик был забавен, и Коля великодушно простил его.
– Не суетитесь, – сказал он. – Я уеду. Кончу дела и уеду. Мое отношение к Раисе чисто приятельское – она приютила меня на несколько дней.
– Вы даете мне слово? – воскликнул Мученик. – Вы искренне не претендуете на ее руку? Вы не увезете ее с собой?
Театральность этих восклицаний выходила за пределы разумного. Или Мученик был сумасшедшим, или ломал комедию.
– Слово джентльмена, – сказал Коля, полагая, что Мученику приятно такое выражение, ибо джентльмены дают слово только себе подобным.
– Замечательно, – заявил Мученик куда более трезвым голосом. – Видите лавочку, мы сейчас посидим на ней и выкурим по папироске. У меня хорошие папиросы – я только что привез их из Керчи. Мне приходится немало ездить.
Они уселись на лавочку под каштаном. Было тихо, мирно, никакой революции в этом садике не намечалось.
– Я человек двухслойный, – признался Мученик. – Внешне я солидный и респектабельный торговый посредник. В душе – страстный революционер и романтик. Я еду делать свои дела и зарабатывать деньги. Это для обычных людей. Затем я переодеваюсь, меняю личину и оказываюсь одним из самых страшных революционеров Крыма!.. О нет, не смотрите на меня так, господин прапорщик! Я сам никогда никого не убил, но я организатор. Люди подчиняются мне, не подозревая чаще всего, что оказываются игрушками в моих руках.
И Мученик показал Коле свои руки – руки музыканта или хирурга. Очень красивые руки.
– У меня прекрасные руки, – сказал Мученик. – Меня долго учили музыке. Считается, что ребенок из небогатой еврейской семьи должен учиться музыке. Я ненавидел ее. Я перекусывал струны в пианино. Я уже в пять лет стал из-за этого революционером. В десять я устроил котел с супом, который упал на голову учителю музыки. Его увезли в больницу с тяжелыми ожогами. Вот так.
– Сколько вам лет?
– Тридцать. Но я проживу еще шестьдесят. В моем роду все страшно живучие.
– А Раиса согласна?
– Она обязательно согласится, – сказал Мученик, запуская пальцы в буйную вороную шевелюру. – Я люблю ее. Я люблю ее безумно и готов ей все простить. Такого тела я еще не трогал! И поэтому я на ней женюсь, чтобы ни один мальчишка вроде вас – вы меня, конечно, простите за резкость – не смел трогать ее грязными руками!
– Но она православная, а вы иудей, – сказал Коля, который совсем не обиделся на Мученика.
– Потому я утроил свои усилия и приблизил революцию. Революция очищающим девятым валом сметет все условности рас и наций, она отменит ваши замшелые религии и предрассудки. Вы хотите жениться на дочке султана – прошу вас, сделайте милость! Раисочка обвенчается со мной в храме революции! Их построят на всех углах.