Река Хронос Том 2. Заповедник для академиков. Купидон. Младенец Фрей
Шрифт:
Голос оборвался, словно диктор размышлял, все сказано или нет.
Пока он говорил, на теплоходе царила тишина.
Но стоило ему замолчать, как крики и шум возобновились, правда, они изменились, потому что это были уже не крики ужаса, а деловитые, хоть и перепуганные голоса людей, бегущих от смертельной опасности. Но по крайней мере они знали, куда им бежать.
Андрей понимал, как понимали и все остальные пассажиры, что голос его успокаивал.
Такова должность радиоголосов – успокаивать. И чем больше опасность, тем спокойнее и даже веселее должен быть текст по внутренней сети. Мы тонем? Ничего
Из сказанного Андрей извлек для себя такую информацию: «Симонов» сел на камни, которые именуются мелью. Возможно, он тонет, а возможно, еще некоторое время пробудет на плаву. К счастью, берег недалеко, но в море шторм, и вряд ли многие доберутся до берега живыми. Может, он преувеличивал опасность, но лучше преувеличить ее, чем спокойно ожидать смерти.
Андрей поднялся с койки – пол был наклонным, в сторону иллюминатора.
Андрей сделал два шага, чтобы выглянуть наружу.
Если уже светало, то это было почти незаметно. Или иллюзию рассвета рождали проплывающие совсем близко клочья тумана. Когда они расходились на секунду, была видна черная беспокойная вода – короткие волны, с размаху бьющие о борт.
И вот эти злые короткие волны испугали Андрея больше всего, так как он понял, что ему придется прыгать туда, вниз, к ним, и оказаться в их милости.
Что надо взять с собой?
Андрей начал спешить, и его подталкивало к этому происходящее с «Симоновым». Теплоход вздрагивал, дергался, замирал и снова старался вырваться, но не настойчиво, как раньше, а вялыми движениями смертельно раненного животного.
«Черт с ними, с вещами. Слава богу, нашлась куртка. По крайней мере не замерзну на палубе».
Он пошел к двери и чуть не сломал ногу – оказывается, в проход между койками свалились какие-то вещи; пришлось карабкаться через них, пробиваться к двери, к тому же и дверь удалось открыть не сразу – ее придавило вещами.
Андрею привиделось, что он сейчас откроет дверь и оттуда в каюту хлынет поток воды.
К счастью, ничего подобного не случилось.
В коридоре было сухо. И даже горела под потолком лампочка – неярко, но горела.
Дверь в каюту напротив была приоткрыта. Там в темноте возились, спешили, собирались литовцы, негромко переговариваясь или ссорясь.
Андрей поспешил по кривому полу коридора.
Впереди стоял шум.
Вот и площадка перед выходом на палубу.
В обычное время здесь ярко горит свет над стойкой портье, украшенной рекламными плакатами.
Вокруг кипела толпа – даже трудно представить, сколько, оказывается, таилось людей в каютах «Симонова», и все они сейчас оказались здесь. Разумеется, никто не послушался диктора, который просил оставить вещи в каютах. Наоборот, предупреждение как бы подтолкнуло всех тащить чемоданы с бесценным барахлом, сумки с копенгагенскими покупками, драгоценные библиотеки, состоящие из своих произведений.
Люди нажимали на матросов, кое-как одетых и растерянных, которые старались удержать эту дикую толпу от попытки вырваться на палубу в поисках шлюпок.
– Внимание! Нам ничего не угрожает! – снова кричал голос
Эти слова, этот нарочито спокойный, даже с издевкой голос вызвал к жизни новую волну паники. Толпа засуетилась, как суетятся муравьи, если в муравейник сунуть палку.
Андрей понял, что был единственным, кто подчинился требованию диктора не брать с собой вещей. Даже фотоаппарат он оставил в каюте. Жалко его, хороший «Олимпус», с трансфокатором…
– Ты только скажи мне, – спросил Миша Кураев, одетый тщательно, с сумкой через плечо – словно с вечера готовился к крушению и взял с собой все, что необходимо. – Как может лайнер настолько сбиться с курса, чтобы врезаться в какую-то банку? Я тут не новичок и внимательно изучил карту. Мы должны быть сейчас в открытом море, далеко от берегов. Напились они, что ли?
– В сущности, на нашу судьбу это не повлияет, – сказал Андрей.
– А я человек дотошный и вижу в этом чью-то злую волю. Попробую-ка подняться на мостик.
– Если у нас есть время.
– Пока что «Симонов» не ушел в воду, – ответил Кураев. – Кажется, он действительно сидит на банке.
Кураев исчез в движущемся скопище людей – может, и в самом деле отправиться на разведку, пренебрегая собственной безопасностью, но тут же рядом с Андреем обнаружилась Антонина.
– Ты где пропадал? – кричала она, размахивая полной белой рукой. Почему-то она была в халате и бигуди. – Мы же тонем, а ты гуляешь! Тебя Оскар ждет!
Она выскочила из толпы и потянула Андрея за собой.
– Успеем! – повторяла она. – Успеем, нам специальную шлюпку выделят. Уже все готово.
Она потянула Андрея не к каюте Бегишева, как тот ожидал, а по лестнице вниз, против движения толпы.
Она была вне себя и выкрикивала фразы, вроде бы не связанные между собой, но несшие некий общий смысл:
– Вы только подумайте – капитана нигде не видать, политрук еще в себя не пришел. Это не Готланд, понимаешь? На мостик звонили, всюду звонили, непонятно, кто командует, а политрук – как невменяемый. Матросы есть, ты не беспокойся, матросы найдутся. Главное – ящик доставить на берег, а вся связь, как назло, вырубилась. Только наши и два матроса.
Тут Андрей увидел капитана и еще нескольких корабельных чинов, которые бежали им навстречу, обгоняя пассажиров.
– А вот и ты! – завопила Антонина. – Где тебя носило?
– Да отвяжись ты! – огрызнулся капитан, не останавливаясь. Андрею показалось, что даже усы отстали от капитана и несутся отдельно, вслед за ним.
– Кто это сделал? – требовала Антонина. – Чьих это рук?
Капитан промчался дальше, остановить его не удалось.
На самом деле капитан все еще оставался в неведении. Когда он проснулся полчаса назад, его каюта была заперта, а связь отключена. Он выломал дверь и кинулся на мостик. Там было пусто. Никого. Потом нашлись запертые рулевой и штурман. Они-то и сообщили, что на мостик ворвались какие-то террористы в чулках на головах, как в гангстерских фильмах, избили их и заперли. Вот и все.