Река снов. Том 3
Шрифт:
Чудные вещи творились в Старом Мире: военные стихи писали негодные к службе, а солдатам кофе в паек включали…
Под окном засигналил «полевик»: пора было ехать. Время обеда и время опять пораскинуть мозгами. Что-то засиделся я в Гуляй-поле, а что делать дальше – пока не очень понятно. Пора бы вдохновителям этого «похода по Дороге Снов» подать некий недвусмысленный знак, куда, как и когда… Нельзя сказать, что лечение котов и купцов, изредка перемежаемое расстрелом вампиров и посуды, меня утомляло, но отдых имеет свою границу, за которой ты не восстанавливаешь силы, а, наоборот, теряешь их.
Я вышел, сел в машину и сообщил водителю, куда ехать. В голове звучало «Моя красная роза побелела»… Тьфу, зараза, привязалась!
А вообще ладно, лучше пусть в голове вертится эта баллада, чем воспоминания, как развеивали астральных
Хоть самому пой про эти розы! И спою! Стоп, это не та песня! Да, не та, но все равно! Вот так, под собственный вокал о розах, я и прибыл к гостинице. Доплатил за номер, оставил фляжку в нем и пошел обедать.
Обед омрачило одно происшествие, которое могло показаться мелочью, но я был готов увидеть в нем некую серьезную подоплеку. Я не смог есть пирог с капустой и запить его морсом. Не лезло в меня кислое. Странно, я всегда его охотно ел, и даже лимон. А теперь даже откусить кусок пирога противно. Пришлось заказать вместо морса чай. Отпив чаю, попробовал снова укусить пирога, но опять стало противно, и я отложил пирог окончательно. Меня с детства приучили не оставлять на тарелке ничего съедобного, и этому принципу я всегда старался следовать, потому и сейчас испытывал дискомфорт. Но демоны с этим пирогом, а вот со мной что происходит – просто организм выделывается или это более серьезный симптом какой-то трансформации организма? Первый шаг – внешность изменилась, второй шаг – кислое есть не могу. А потом что – превращусь в цербера для борьбы с вампирами? Или в четверорукого, как Кали, сокрушителя демонов? Да, так можно дойти и до серьезного нервного расстройства, выискивая в мелочах глубокий смысл и прослеживая связь капусты в пироге с тайнами миропорядка…
Ладно, побреду в гостиницу, может, после сна что-нибудь пройдет – или отвращение к кислому, или паникерство…
Но послеобеденный сон не оправдал надежд, а, наоборот, выбил из колеи. В нем я трижды проникал в Черную Башню и трижды погибал в ней. Один раз меня сожрала гигантская зубастая пасть, в которую превратился портал ворот, когда я через него проходил. Второй раз меня изрубили в схватке посреди какого-то зала. Третий раз наступил на что-то во время перехода по нескончаемому коридору – я просто очередной раз шагнул и рассыпался прахом. Видимо, нарвался на какое-то защитное заклинание, преграждающее дорогу посторонним. Вот и почувствуй себя хорошо, если за какой-то час столько раз просыпаешься от ощущения, что ты умираешь…
Несколько успокоив рвущееся наружу сердце, я попытался проанализировать увиденное во сне. Исследовательский мазохизм особо не помог. Где находилась Черная Башня во сне – непонятно. Выглядела она каждый раз по-другому. Однажды – черным столпом среди ровной степи, однажды – мини-замком, скорее стилизованным под крепость, чем реальной крепостью. Третий раз – семибашенный замок, а Черная Башня была его донжоном. Выглядела она всегда прилично и не заброшенно. Встречали меня в бою полуорки, зомби и какие-то карлики. Оружие у них было только холодное. Колдовством они не пользовались, колдовство скрывалось в самой башне. Главного обитателя Замка ужаса я не увидел. И источника его Силы тоже.
Немного набралось информации, и не факт, что она достоверна, раз Черные Башни разные. Есть лишь ощущение, что Властелин Ужаса не желает лично убивать пришельца. Или ценит свое время выше, чем визит врага, или он в состоянии, подобном стазису, и может работать только опосредованно. Или вообще погулять вышел.
Воспоминания о снах и размышления окончательно испортили мне настроение, и я решил никуда не идти и всю вторую половину дня провалялся в номере. Чтобы не лезли в голову воспоминания о харазском походе, заменил их воспоминаниями о службе у барона Иттена.
Время службы было спокойное, сытное, но монотонное. Поэтому я сразу много вспомнить не мог (кроме того, что встретил там свою жену). Потом стало вспоминаться все больше и больше.
Сначала комический случай с бароновым братцем-близнецом. Когда «настал момент такой», пошел он в типично аборигенский замковый сортир, выполненный в виде машикули. То есть встроенная в стену башни выступающая наружу будочка с отверстием в полу, откуда все излишнее падает в ров замка. И провалился в отверстие. После чего довольно долго висел на одной руке. Позвать на помощь боялся, думая, что закричит и оборвется. А внизу ров с водой, в котором хоть и не плавают кровожадные твари, но купаться опасно и отвратительно. После спасения братца барон Аугустин таки тряхнул мошной и построил в своей башне нормальный туалет. Видимо, вообразил себя на месте братца. И правильно, потому что братец тонкий, но жилистый был. Из-за небольших размеров и провалился, но силы хватило держаться. Барон же мог и застрять, но на одной руке его тело точно не удержалось бы. Потом все семейство оценило, что так жить приятнее и удобнее.
Жилось мне там спокойно и сытно, ибо участия во внутрисемейной и межсемейной политике я избегал. В основном я лечил барона и его братца от перепоя и обжорства, сопровождал их на охоту и при выездах в гости, и иногда помогал штатному баронскому охотнику на нечисть изводить ее в округе. Детей у барона не было, а жена принципиально ни на что не жаловалась – лечилась сама при помощи молитв разным богам. Они ее, видимо, не оставляли, и моя помощь ей потребовалась всего пару раз, когда она получала травмы. Братец барона уже успел овдоветь, а от брака имел двух дочек, которым было пятнадцать и шестнадцать лет. Старшая даже пыталась меня соблазнить. Нельзя сказать, что она мне была не по вкусу (за исключением обычной для аборигенов неряшливости), но я не рвался к связи с девицей, начитавшейся разных романов про любовь и желающей немедленно претворить свои впечатления от книг (читай – фантазии) в жизнь. И сложности с бароном мне тоже были не нужны. Поэтому я сосредоточил свое внимание на дочке замкового библиотекаря, к собственному удовольствию и к удовольствию барона. Чем я был доволен, вы, конечно, догадались, а барону досталось удовольствие от того, что я не проник в его семейство. Девица Эли на мою холодность и то, что я ее променял на другую девицу, обиделась и с месяц со мной демонстративно не общалась. Потом у нее начался роман в письмах с одним юным соседом, и стало не до меня.
Была еще эпическая охота на тур-ящера, но это феерическое приключение требует отдельного рассказа. Испокон веков главными развлечениями баронов были охота, война и пиры. Ну и турниры, которые могли считаться смешанным развлечением. Сейчас жизнь несколько изменилась, войны стали реже, а турниры вообще отошли в область истории, поэтому героем можно себя проявить большей частью на охоте. Потому аристократы стараются выбрать животное для охоты покрупнее, чтоб можно было голову его на стенку прикрепить и всем рассказывать, как он такую ужасную и огромную бестию убил. Наиболее выигрышно смотрятся на стенке головы дракона, водяного коня и тур-ящера. Вот на них и пытаются охотиться жаждущие славы аристократы. Аристократы постарше и с меньшими амбициями охотятся на медведей, лосей и оленей. Знавал я и барона Рина, который охотился на тварей из Дурных болот. Но общество его считало крайне эксцентричным, аж до неприличия. И головы тварей на стенку не повесишь – они очень быстро портятся после убиения. Поэтому эксцентричный барон мог показывать только снимки убитых им порождений Дурных болот. Для того у него в свите был фотограф.
Вот братец однажды подбил моего барона на охоту на зависть всем. Драконы еще существуют, но редко появляются в заселенных местах. Возможно, раньше их было больше, ибо у доброй половины баронов и герцогов на гербах изображены драконы целиком или порционно, а в семейных преданиях содержатся рассказы, как их предок огнедышащую тварь убил. Если это не древние сказки, то воина, убившего дракона, надо было действительно почитать как героя, ибо я разок видел свежеубитого дракона и не представляю, как можно его убить мечом или копьем, да еще после этого в живых остаться. Разве что ядом, ибо магия дракона не берет. В гербе барона Аугустина драконья голова была, родоначальник, убивший дракона, тоже имелся. Поэтому два остолопа-близнеца решили так же, как предок, убить дракона. Но драконы, как я уже говорил, ныне редки, хотя и не исчезли совсем, а лезть на край мира, где они точно есть, братцы не хотели. Водяной конь тоже отпал, ибо охотники были способны переносить воду только в виде бульона или чая. Оставался тур-ящер, тем более его вполне можно было бы назвать нелетающим драконом. И началась великая охота. К ней месяц готовились, месяц добирались, неделю охотились и месяц возвращались.