Реки Севера

В электричке сладко пахло ароматизированной смесью, и ее фруктовый запах причудливо смешивался с Лизиным отчаянием. На большом экране крутили человеческие новости. Без звука, но по мелькающим кадрам было понятно даже без субтитров, что речь идет об очередных выборах президента. Чем кровососов не устроил предыдущий, Лиза не знала.

Впрочем, ее это не сильно и волновало. Она вообще никогда не интересовалась политикой.

Лизу, как и любую другую ведьму, обычно беспокоило только то, что касалось ее напрямую.

Правда, на Лизин список жизненных приоритетов кое-что наложило свой отпечаток. То, что она выросла в стае оборотней. Поэтому прямо сейчас, вместо того, чтобы смешивать в баре очередной дайкири, она сидела в электричке. С одной стороны – крепко напуганная произошедшим, с другой – полная решимости во всем разобраться.

Лизе предстояло выяснить, как спасти свою приемную семью. Точнее, то, что от нее осталось.

Дверь скрипела, ходя туда-сюда от сквозняка. Лиза с трудом могла представить, чтобы Софья оставила ее открытой. Та всегда запирала на три замка, даже когда сама оставалась в доме, приговаривая: «у своих ключи и так есть, а чужие нам не нужны».

Что же могло случится?

Осторожно потянув ручку на себя, Лиза вошла в темную маленькую прихожую. Ладонь привычно зашарила по стене, ища выключатель.

Свет ярко вспыхнул, больно резанув по глазам. Новая светодиодная лампочка озарила холодным хирургическим светом беспорядок. Привычный, бытовой: в углу – второпях скинутые калоши и старые кроссовки, на тумбочке – брошенные на моток проводов садовые перчатки, на крючках – многослойная куча из фуфаек, жилетов и шарфов. Из подставки для тапочек сбежал один розовый шлепанец.

С трудом найдя свободное место, чтобы повесить куртку, Лиза осторожно разулась, поставила сапоги рядом с калошами и переобулась, выудив двойника розового шлепанца из подставки.

Привычные действия успокаивали, сдвигая куда-то на закорки сознания тревожное предчувствие. Подумаешь, дверь была открыта. И скрипела мерзко, как в ужастике. Вот и занервничала. Показалось.

В сам дом Лиза вошла почти без опаски. Взгляд пробежался по полутемному коридору, не нашел ничего пугающего и устремился вперед. Где тут же уперся в сияющий провал дверного проема.

Оставить дом открытым и не выключить свет на кухне Софья точно не могла.

Ворвавшись на кухню, Лиза на мгновение замерла. Она ожидала увидеть, что угодно: осколки тарелок на полу, потеки красного на стенах, да даже вырванную с мясом дверцу холодильника. Что угодно, кроме этого.

В кухне, как всегда, было светло и чисто. Только на покрытом клеенкой столе одиноко грустила синяя чашка с золотыми звездами. Вокруг ручки кто-то обернул веревочку от чайного пакетика.

Софья уважала только заварной чай. Разбавляла кипятком и пила сразу, как есть, горячий. А потом ополаскивала чашку, насухо вытирала и ставила на место в шкафу.

Судорожно сглотнув, Лиза продолжила осматривать комнату за комнатой. В гостиной пусто, в спальне пусто, на втором этаже – пусто. От растущей с каждой секундой тревоги впору было бы заорать, но Лиза словно онемела.

К окну она подошла бездумно, пытаясь абстрагироваться от переживаний и собраться с мыслями. И не сразу разглядела в двух черных пятнах на снегу, темнеющих метрах в ста от дома, очертания братьев.

Разглядев же, Лиза сорвалась. Дернула о всей дури створки, забыв про пластиковую задвижку, которая от силы рывка просто раскрошилась на части. И шагнула из окна вниз.

Почти сразу воздух под ногами стал плотным, но за те доли секунды, пока она падала, желудок все равно подскочил к горлу. Сплюнув горькую слюну в снег, Лиза побежала вперед. Туда, где темнели впереди силуэты братьев. С каждым шагом, с каждым рваным вдохом, становившиеся все ближе. Глаза уже могли различить не только волчьи тела, но и покрасневший вокруг них снег. В детстве они так играли: разводили акварельные краски в воде, и разбрызгивали из пшикалки для цветов на сугробы. На секунду в груди затрепетала крылышками глупая надежда: а, может, это просто жестокая шутка? Такой идиотский розыгрыш вполне в стиле Тимы…

Увы, рваная рана на животе брата выглядела слишком настоящей, чтобы продолжать обманываться.

Сделав последний шаг по воздуху, Лиза спрыгнула вниз в кровавый снег, упав на колени рядом с растерзанными телами. Они казались безжизненными и холодными. Только положив ладонь на светлую грудь Костика, Лиза почувствовала слабые толчки сердца. Следом она проверила Тиму, и тот тоже оказался жив. Но, судя по всему, ненадолго.

Лиза никогда не умела лечить, и не знала, что со всем этим делать. У нее не было ни слез, ни крика, только горло саднило, как при ангине. Снова сплюнув горькую от боли слюну в сторону, она закрыла глаза и мысленно потянулась к братьям. За закрытыми веками их силуэты мерцали, с каждой секундой теряя часть света.

Сама не зная точно, что делает, она схватила два гаснущих огня, крепко сжала в кулаках и прижала к собственной груди.

Когда Лиза открыла глаза, на снегу остались только красные разводы. Разжав кулаки, она оттянула ткань рубашки от себя, чтобы посмотреть, что у нее получилось. На белом хлопке появились две глупые нашлепки с вышитыми волками. Бурым и серым.

Кажется, ей удалось спасти братьев от смерти. Но как вернуть им жизнь и где искать Софью, Лиза не имела ни малейшего понятия.

Поезд бесшумно остановился на Твердовском вокзале. Лиза потянулась, чтобы размять уставшие от сидения мышцы, затем сняла с багажной полки рюкзак и вышла из пустого вагона в промозглую февральскую серость. Мерзкая погода добавляла особый суицидный шарм и без того депрессивному впечатлению. Асфальтированному перрону, темно-коричневым ограждениям, и грязно-желтой кирпичной кладке главного здания явно не хватало для полноты картины этого свинцового неба и противно тающего на лету мелкого снега.

Конец ознакомительного фрагмента.