Реквием для зверя
Шрифт:
Я знаю ощущение с которым свинец входит в тело. Знаю каждый оттенок боли, с которым он пробивает кожу, впиваясь в открытые органы. За свои пятьдесят один год я ловил, по меньшей мере, около шесть пуль. И дикую резь от кровоточащей дырки невозможно забить ни шоком, ни страхом, ни эффектом неожиданности.
Но сейчас всё иначе. Меня не решетит. Не откидывает болевой волной. А грудь не прожигает раскалённым металлом.
Открываю глаза, и первое во что упирается помутневший взгляд — скручённый от боли Морган. Широко раскрытые чёрные глаза впиваются в улыбающегося Кристофера, который напоминает безумного Джокера с настолько неуравновешенной улыбкой, что кажется
Разорванная рубашка пропитывается кровью. Из его рта вытекают багровые слюни, не позволяя произнести ни единого звука, кроме влажных, удушливых хрипов. Они пенятся. Стекают длинной струей, и капают на грязный пол, даже и не думая останавливаться.
Изумлённый Морган хватается за грудь. Пятится назад и с грохотом ударяется о находящуюся позади него стену. В этой части завода уже не так много света и утопая во мраке, точно так же как из него появился, Морган Мейер сползает по облезлой стене, оставляя после себя кровавый след.
— Слишком много болтовни и надменности, — усмехается Кристофер возвращая пустой пистолет своему человеку и подкуривает сигарету, прикрывая пламя свободной рукой. — Решил, что раз он всё это придумал, значит самый умный. Но одного он всё-таки не учёл, — делает он глубокую затяжку и смотрит на меня через неспешно растворяющиеся клубы дыма. — Что именно мои люди приводят всё это в исполнение, а значит мне куда больше известно обо всех твоих шалостях, малыш Ники. Когда Уолдри донёс до меня новости о том, что теперь компания твоей маленькой принцессы перешла под твой полный контроль, я понял что больше мне этот кусок говна ни к чему. Его план был на самом деле хорошо, но мой… — щурится и качает он зажатой в пальцах сигаретой. — Мой оказался намного лучше. Я выжал из него всё. Информацию, ресурсы, сделал козлом отпущения и теперь могу забрать себе совершенно всё, что только можно! — начинает довольно смеяться. — Но, что самое главное, теперь мне не придётся делиться с ним самым сладеньким десертом! — его слова и безумные взгляд заставляют напрячься. Нужно быть полным идиотом, чтобы не понимать о каком именно десерте он говорит. Чтобы не догадаться, как именно он собирается распорядиться моей жизнью в подобной ситуации. — Для начала, — делает он глубокий вдох и взмахом руки отдаёт приказ привести к ней перепуганную Даяну. — Я занял для тебя место в первом ряду дорогуша, и очень хочу, чтобы ты во всех красках смог увидеть, как твою прелестную девочку разрывают на части. Как её оттрахают во все дыры, — разводит руки и покачивается из стороны в сторону, демонстрируя мне своих людей. — Хочу видеть твоё лицо, когда её снова и снова будут пускать по кругу, превращая в кровоточащий кусок мяса.
Ужас в глазах Даяны не передать словами. Каждое слово этого ублюдка бьёт по ней эластичным хлыстом, не позволяя отдышаться. Не позволяя передохнуть и успокоиться. Она застряла за долю секунды до разрыва сердца. Превратилась в проклятого Прометея, которому снова и снова выклёвывают печень, заставляя тонуть в мучительной боли.
Держащий её мордоворот злобно скалится, и трётся подбородком об висок, взлохмачивая ей волосы:
— Она такая аппетитная куколка, что я так просто с неё не слезу. Кто знает, возможно, твоему хрупкому цветочку даже понравится то, как ты её отделаем, — сует он руку ей между ног и сжимая ткань свободных шортов.
Даяна испуганно кричит и сжимается, но сукин сын даже и не думает останавливаться. Он начинает об неё тереться и прикасаться языком к побледневшей коже, пробуждая во мне Везувий, уничтоживший Помпеи!
— Уроды! Решили
Мрази начинают хохотать, смотря на меня как на последнего идиота.
— Да ты, блядь, полный придурок если считаешь что сможешь справиться с моими людьми! — никак не успокаивается Кристофер и кивает в мою сторону. — Ну раз ты так хочешь, то мы как следует, отделаем тебя, а уже потом возьмёмся за твою подружку. Думаю что так даже интересней! Пусть сначала она посмотрит на то как тебя растирают мордой об асфальт, а уже потом ты на всё то, что сделают с ней! — возвращается к ржавому станку и снова достаёт из кармана свои бабские сигареты. — Сучку сюда. Пусть пока месть побудет около меня. И снимите с него наручники. Будет скучно, если вы так легко его прибьете.
Я наблюдаю за тем как один из его людей обходит меня со спиты и заставляет подняться. На моих руках щелкает замок наручников и я наконец-то могу размять затёкшие руки. Следы от металлических браслетов окольцовывают запястья обезображенными багровыми синяками и кровавыми потёками. Приходится несколько раз сжать и разжать кулаки, чтобы онемевшие пальцы и дрожащие кисти начали меня слушаться.
Приходится смахивать в лица запекшуюся кровь, чтобы она больше не лезла в глаза и закатать рукава, не сковывая себя куском ткани.
— Желающие есть? — осматривается Кристофер и на меня сразу же выступает пятеро улыбающийся амбалов
Твари обходят меня со всех сторон. Берут в кольцо, и мне на самом деле становится сложно уследить за всеми. Они угрожающе дёргаются, пытаясь вывести меня из равновесия. Застать врасплох, чтобы я пропустил первый удар и тогда уже добивать, как им только захочется.
Уклоняюсь от двух ударов и даже успеваю нанести одному из них под дых. Ублюдок отшатывается от меня, трясёт головой как испуганный конь, и я тут же получаю удар со спины. Меня лупят коленом под рёбра и ещё несколько раз в голову.
Не знаю, что именно спасает меня в этот момент. Отточенный инстинкт или брешь в их разрозненных атаках, но я успеваю сконцентрироваться, чтобы перехватить очередной удар в голову и луплю попавшуюся мне в руки сволочь несколькими крепкими в солнечное сплетение. Он хватается за грудь, падает в приступе удушья и мне уже становится легче передохнуть, уходя от четырёх.
Не понимаю, зачем я тяну резину. Не знаю с чего вдруг вообще решил что отвлеки я их на себя и у Даяны появится шанс выпутаться из служившейся передряги. Но эти мысли снова и снова заставляют меня бросаться в бой. Заставляют блокировать и отвечать, пока оставшиеся ублюдки не дают мне ни малейшей возможности на маневр и всё чаще и чаще начинают пробивать мою защиту.
Они не жалеют. Лупят со всей дури. Так что б наверняка.
Голова. Грудь. Живот. Удары сыпятся на меня болезненным градом лишая остатков равновесия. Кровь стекает из рассечённого лба, а опухшие веки практически лишают меня зрения.
Ещё пара крепких в висок, и я уже не могу устоять на ногах. Один из мразей со всей дури лупит меня ногой под рёбра, и я падаю на грязный пол, вдыхая сухой воздух.
Тело ломит от острой боли. Рёбра сломаны, а во рту стоит вкус крови и земли. Они топчутся по мне, попадая ногами туда, куда только можно. Кажется, ещё немного и проломят череп. Размозжат его по бетонному полу, и наступит тот самый конец, которого я пытался избежать.