Реквием каравану PQ-17
Шрифт:
– У него, конечно, все готово к встрече РQ-17?
– Да, все… Ему надо связаться еще с Беломорской флотилией. Пусть она протралит фарватеры Северной Двины.
– Это к делу! Может, там и завалялась неконтактная мина… Ну, пойдем, – поднялся Головко, – проводим людей. Никто не знает, увидим ли мы их снова…
На причале подводники выпивали последнюю чарку вина. Тост был характерный для того времени:
– Выпьем за то, чтобы количество наших погружений равнялось количеству наших всплытий!..
В полдень 30 июня, еще не обнаруженный немцами
Шнивинд и гросс-адмирал Редер, два старых лешака в одной гитлеровской упряжке, были солидарны в том мнении, что мысли фюрера о морской войне не стоят и пфеннига. Его боязнь авианосцев просто смехотворна! Сейчас на базах в Норвегии было заранее сконцентрировано 16 000 тонн нефти, и это внушало чувство уверенности в исходе операции.
– Игра началась, – рассуждал Шнивинд. – Операция «Ход конем» не может знать срывов, ибо все продумано до конца. Памятник доблести нашего флота после войны поставят, конечно, не в Киле или в Гамбурге – место ему на скале Нордкапа!
Шнивинда пугали сейчас не английские авианосцы, а скорее авиация Геринга. Горький опыт содружества флота с люфтваффе приучил немецких моряков бояться своих самолетов. Хваленые асы Германии совсем не умели отличать корабли противника от своих кораблей, [8] топя их столь жестоко, что если оставался в живых хоть один человек из команды, то и тогда Редер с ядом говорил Герингу:
8
Примерно такое же положение сложилось и на флоте США: немало американских кораблей и моряков погибли под бомбами и торпедами, сброшенными на них своими же самолетами. К великому прискорбию, на Северном флоте в конце войны по халатности штаба авиаполка была потоплена гвардейская подлодка «Щ-402» (командир – капитан 3-го ранга А. М. Каутский).
– Большое спасибо от флота, рейхсмаршал!
Сейчас, чтобы пилотам все стало ясно, Шнивинд велел спешно красить на крейсерах орудийные башни в отчетливый рыжий цвет, а на палубе «Тирпитца» малярная команда рисовала гигантскую свастику – черно-бело-красную, чтобы ее сразу заметили с неба…
Редер из Киля запросил метеосводку.
– Отвечайте ему, – велел Шнивинд, – что в океане держится туман, как сливки. Мы не можем увидеть караван с воздуха. Однако синоптики пророчат в скором времени прояснение…
Самолет германской разведки вслепую оторвался от поля аэродрома. В полете – прямом, как полет одичалой вороны, – он стал опустошать подвесные бензобаки. Высосав горючее до дна, самолет бросал баки в океан; по инерции они еще долго летели рядом с крылом, потом, плавно оседая, начинали свое падение в бушующее море. Баки были устроены так, что сразу же тонули: никаких следов в море.
«Нет, здесь никто не пролетал!»
– Еще туман… туман, – докладывал пилот. – Вот уже лечу в разреженном. Вы меня поняли? Я говорю – здесь уже чище… Да, да! Скоро увижу караван… Вот он, я увидел его! Контакт есть …
– Облетайте караван
Как это бывало не раз, англичане вступили в радиопереговоры с самолетом противника. Обычно начиналось состязание в остроумии, и пальма первенства не всегда доставалась Англии.
– Эй, парень! – кричали радисты кораблей. – У нас закружилась голова от твоих петель. Покрутись немного обратно, чтобы у нас раскрутились шеи…
– Потерпите, – вежливо отвечал с неба немец. – Я не стану вам долго мешать. Сейчас улечу обратно, а вы ждите моих приятелей. Они уже начисто открутят вам головы.
Юмор неважный… А самолет-разведчик уже принес смерть!
Полет этот был проделан немцами в полдень 1 июля.
Теперь, когда конвой обнаружен, англичане решили, что сохранять радиомолчание бессмысленно. Эфир взорвало каскадами длинных передач по нескольким адресам сразу. Немецкие перехватчики трудились в поте лица, все текущее с моря немцами тут же расшифровывалось (это был большой успех фашистской криптографии)…
– Спасибо англичанам за их внимание к нашим заботам, – сказал Шнивинд. – Теперь все пойдет гораздо проще. Пристегивайте к этим болтунам наши подлодки.
С моря подошли германские субмарины и пристроились к тылам конвоя. Линейные силы эскадры Дж. Товея шли западнее; с лодок, помимо транспортов, видели сейчас только эсминцы сопровождения Брума; крейсера же сэра Хамильтона проходили севернее (еще не замеченные немцами). Иногда в тумане подлодки теряли караван, но жирные пятна нефти, оставленные кораблями на волнах, и задымленная атмосфера над морем помогали немцам снова находить караван в океанском безбрежии. В штабы летели их краткие сигналы:
«06.17. Контакт потерян…»
«11.38. Контакт восстановлен…»
Шнивинд передал «волчьей стае» приказ:
– Вцепитесь в нефтяной шлейф и держитесь за него. Сейчас главная задача – не атаки, а лишь слежение. Не вступая пока в боевой контакт, не теряйте контакта визуального и акустического. Желаю удачи вам, мальчики! Сам гениальный фюрер следит за каждым оборотом ваших винтов…
«Мальчики» крепко вцепились в грязный шлейф каравана. Опытные кадры Деница уже были повыбиты – средний возраст немецких подводников составлял тогда 21 год. Их боевую подготовку нельзя признать блестящей, но они были нахальны, напористы и безжалостны… Их длинные волосы и яркие цветные платки почему-то особенно бесили американцев. Застав какую-нибудь лодку во всплывшем положении, азартные янки кидались на абордаж. Дрались даже ящиками и бутылками. А пылкие пуэрториканцы метали в гитлеровских офицеров ножи, словно в цирке.
Фишер снова появился на пороге кабинета Головко, и лицо британского атташе было теперь озабочено.
– Я, кажется, говорил вам, адмирал, что из Хваль-фьорда вышло всего тридцать семь транспортов с грузами.
– Да, да.
– Но, кажется, четыре уже вернулись – один из-за поломок в машинах, другие не выдержали сжатия во льдах.
– Минус четыре. Продолжают движение тридцать три?
– Да, тридцать три… Маленькая неприятность, – поморщился Фишер, прищелкнув пальцами. – Дело в том, что РQ-17 уже засекла воздушная разведка противника.