Реквием каравану PQ-17
Шрифт:
Гул взрыва (а точнее – серия взрывов) продолжался целых двадцать секунд… Это было даже не совсем понятно на лодке.
Затем последовали еще два отдельных взрыва. «Особенно хорошо они были слышны электрикам, находившимся в аккумуляторных „ямах“, где не было посторонних источников шума…»
В 19.09 подлодка всплыла. Океан был пустынен.
«Русским морякам (по словам адмирала Макарова) лучше всего удаются предприятия невыполнимые…»
Победители
Через три дня хроника ТАСС сделала важное сообщение:
«В Баренцевом
Авиаразведка Северного флота засекла «Тирпитц» спустя сутки после лунинской атаки. Под сильным конвоем, таясь под тенью норвежского берега, «Тирпитц» уходил… Он уходил совсем не в том направлении, в каком его ждали англичане, выставившие против него свои линейные силы. Отнюдь, курс «Тирпитца» не был и тем курсом, на котором он мог бы столкнуться с караваном РQ-17… Подозрительно малой была и скорость, с какой передвигался флагман гитлеровского флота!
15
Обратив внимание на это сообщение ТАСС, гитлеровская разведка докопалась, что отец Н. А. Лунина, старый слесарь-кораблестроитель, находится на территории оккупированного Ростова-на-Дону. Отец подводника – в расплату за «Тирпитц» – был публично повешен гестаповцами на городской площади.
Британский атташе контр-адмирал Фишер навестил Головко:
– Имею хорошую новость для вас и для вашего флота.
– Что-либо о караване РQ-17?
– Нет. Наша разведка установила, что немцы поставили «Тирпитц» на ремонт. А это наверняка прямой результат атаки вашего доблестного офицера Лунина.
– Могу дополнить, – отвечал Головко. – Атака Лунина поразила линкор в его уязвимые места, ибо, как свидетельствует наша авиаразведка, «Тирпитц» уже не бегает, он едва тащится…
Накануне прихода в базу Лунин обратился к команде:
– Сейчас, конечно, на нашего брата навалятся корреспонденты. Я со всей строгостью предупреждаю – отмалчивайтесь! В наших же интересах, чтобы в печать не просочилась ни одна из деталей нашей подводной тактики. А то, помните, как один чудак напортачил в газете: «Уклоняясь от бомб противника, героические подводники смело нырнули на такую глубину, при которой бомбы безобидно рвались над их головой». Нам не легче от того, что в редакции кого-то взгрели по шее. Немцы тоже газеты читают, и теперь их бомбы над головою у нас не рвутся… Все ясно, ребята?
– Ясно, – дружно ответила команда.
А в 2 часа дня 9 июля «К-21» уже подходила к причалам базы. Ее встретили здесь Головко и команды других подлодок. На пирсах блеснули медные тарелки оркестра. Завхоз Подплава держал под мышками двух румяных поросят, перевязанных ленточками (по традиции Северного флота победителям-подводникам обязательно полагался поросенок для застолья; две победы – два поросенка; три – так три поросенка!). Лунин издали показал завхозу палец.
– Наш только один! – крикнул он с мостика.
– Один-то один, – отозвался завхоз, – да ведь гитлеровский флагман «Тирпитц» целого свинарника стоит…
Ошвартовались, оглушенные оркестром и визгом поросят.
– А никудышная у тебя борода, – сказал Лунину командир бригады. – Скоси ты ее сразу, Коля…
Здесь они узнали, что «Тирпитц»
– Неужели вы согласны показать нам все?
Англичанам объяснили, что гостям, как союзникам, будет показано все. И действительно от них ничего не скрывали. Союзников буквально поверг в изумление дизельный отсек, сверкающий небывалой мощью двигателей. Внимательно они прочитали фирменную табличку советского завода.
– А мы думали, что у вас стоят немецкие дизеля…
Браман мигнул мотористам, чтобы следили за союзниками. Это было кстати, ибо, верные любви к сувенирам, англичане исподтишка уже откручивали от дизелей гайки и клапаны – на память о «К-21», выходившей в атаку на сам «Тирпитц»! На следующий день, уязвленные порядком на наших лодках, англичане устроили у себя аврал. Грязь они гребли… ведрами и лопатами (это не преувеличение!). За борт летели объедки, тряпки, драная обувь, дохлые крысы, какой-то невыразимый хлам. После чего англичане пригласили в гости наших подводников. Чисто, правда, но накурено – хоть топор вешай (это на подлодке, где особенно ценен воздух для дыхания). Страшный треск стоял в отсеках – матросы резались в кости. Легкомысленные, мягко выражаясь, фотографии уснащали не только переборки, но даже механизмы. На советских и своих офицеров – ноль внимания. Один наш лейтенант (наивная душа!) спросил союзного лейтенанта – нельзя ли призвать матросов к порядку.
– Можно, – согласился тот. – Но вы же видите – они сидят без фуражек. И пока не наденут их снова, они считаются свободными от службы… Мы решили тоже ничего не скрывать, как не скрывали и вы от нас. Пожалуйста, смотрите!
– А почему вы стреляете по врагу с дальней дистанции?
– Потому что мы еще не записались в клуб самоубийц.
– А зачем выпускать в противника сразу по десять торпед?
– Так больше шансов поразить его… К тому же за каждую истраченную торпеду командир лодки получает денежную премию от фирмы, которая производит эти торпеды.
– А мы их бережем, – признался наивный лейтенант.
– У вас нет короля – богатого, как у нас…
Вскоре состоялось деловое свидание Лунина с командующим флотом. Вице-адмирал Головко умышленно вызвал подводника на откровенный разговор:
– Давайте, товарищ капитан второго ранга, разберемся во взрывах… Как вы мыслите себе этот каскад взрывов после атаки? Первые два по выпуске торпед – понятны. Вы угодили в «Тирпитц», в чем я нисколько не сомневаюсь. А… дальше?
Лунин сказал:
– Я и сам много думал об этом. Грохот третьего взрыва продолжался секунд тридцать, его явственно слышали в аккумуляторных «ямах». Он кажется мне странным, этот взрыв…
– Ну? И к какому же вы пришли выводу?
– Мое мнение таково, – отвечал Лунин адмиралу. – Вторая торпеда в «Тирпитц» не пошла. Один из германских эсминцев, когда увидел, что грозит линкору, принял торпеду на себя!
– Так. Дальше.
– Эсминец затонул. Глубинные же бомбы, видать, были установлены на дистанцию взрыва заранее. Когда тонущий эсминец достиг той глубины, которая была установлена минерами на взрывателях бомб, эти бомбы стали рваться на корме одна за другой. Отсюда и продолжительность очень сильного взрыва.