Реквием линкору «Тирпиц»
Шрифт:
— Примерно от шести до восьми метров.
Днище корабля было изготовлено из стали толщиною в 45 миллиметров, а на швах и того больше. Поэтому Бернштайн дал указания, где резать лучше.
— Десять сантиметров вправо… Дальше… Так, хорошо.
Отверстие становилось все больше, расплавленная сталь капала вниз. При соприкосновении с остатками мазута появлялись небольшие голубоватые огоньки, быстро гаснувшие, оставляя в воздухе дым. Опасаясь возникновения пожара, Бернштайн приказал принести из соседних отсеков огнетушители.
Над отверстием склонился капитан-лейтенант
— Это Зоммер. Как вы там?
— Выдержим.
— Сколько вас?
— Тридцать семь человек. Все живы и здоровы. — Через несколько минут резки в бункере все же вспыхнуло голубое пламя, и по полу (бывшему потолку) запрыгали огоньки. Люди, ослепленные светом, закрыли глаза руками.
— Огнетушители!
Огонь был сразу же затушен, не успев окрепнуть.
Отверстие приняло форму прямоугольника. Вскоре оно стало достаточно большим, чтобы через него мог выбраться человек.
«Надо начать с людей маленького роста и худощавых», — подумал Бернштайн.
В результате действия огнетушителей воздух стал совсем непригоден для дыхания, и Бернштайн приказал открыть люк в соседний отсек, бывший до того закрытым.
На края отверстия снаружи налили воды, чтобы они поскорее остыли. После этого в него полез первый матрос. Товарищи снизу поддерживали его, помогая выбраться, затем его потащили верхние, и он исчез. Тогда полез следующий…
Наружу выбрались все, даже самые толстые.
14.30.И вот они сидят на днище корабля, окруженные спасателями, пожимая им руки. Они видят берег, на котором собираются спасшиеся, лодки с неподвижными телами извлеченных из воды, покрытой толстым слоем мазута. Моторные катера беспрестанно шныряют от «Тирпица» к берегу и обратно. Но можно ли называть «Тирпицем» эти жалкие останки?..
Главное, они живы. Ощущая холодные порывы ветра, им хотелось боксировать от радости, громко говорить и смеяться, чтобы убедиться, что они действительно живы. Затем стали обниматься.
— Сейчас бы кружечку пива и хорошую сигару, — воскликнул Остермайер.
Зоммер спросил Бернштайна:
— Есть ли еще люди там?
— Да, рядом с нами. Они стучали в перегородку.
— Мы продолжаем поиски. Берите один из катеров и отправляйтесь на берег. И отдыхайте, — сказал Зоммер.
В этот момент к ним присоединился машинист с буксира «Арнгаст», а также сварщик с подошедшего ремонтного судна «Ноймарк».
Для ускорения дела Бернштайн спустился снова внутрь корабля, чтобы показать место, где следует вырезать отверстие в соседний отсек. Сварщик приступил к работе. Масок у них нет, а спертый и раньше воздух от сварки и горящей краски стал вообще негодным для дыхания. Лица у всех троих посинели, вены набухли.
— Немедленно наверх, на свежий воздух, — произнес машинист с «Арнгаста».
Выбравшись наверх, они никак не могли отдышаться. Однако после недолгого перерыва вновь спустились в бункер.
Но вот в стене вырезан четырехугольник. В образовавшееся отверстие они увидели лица с вытаращенными глазами. В отсеке оказалось восемнадцать человек,
— Когда вы прекратили работу, мы подумали, что вы нас бросили, — сказал Фельзинг.
71
Курсант выпускного курса военно-морского училища.
— Да мы сами едва не задохнулись, — объяснил ему Бернштайн. — А теперь поскорее вылезайте в это отверстие. [72]
Вечером того же дня Бернштайн со своими людьми сидел в одной из классных комнат в школе в Тромсё. Спасенные были размещены в двух школах города. Некоторые молчали, другие рассказывали друг другу, как были спасены. Третьи еще не могли отделаться от пережитого страха.
Один из любителей сболтнуть рассказывал чуть ли не в десятый раз:
72
По некоторым сведениям, эта группа пела песню «Германия, Германия, превыше всего!». Однако как Зоммер, так и Бернштайн заверили меня, что ничего подобного не слышали, во всяком случае лично. — Прим. автора.
«Я находился в носовой части корабля, когда он вдруг стал крениться. Что за свинство, черт побери! Как раз передо мною находилось смотровое окошечко. Оказалось, что я был уже под водой. Но я еще видел дневной свет. Следовательно, до поверхности воды было недалеко.
Не торопясь, спокойненько закурил. После этого открыл „бычий глаз“. Навстречу мне хлынул поток воды, но я все же выбрался в него и быстро оказался наверху…»
По рукам пошел лист бумаги, на котором каждый записывал свои имя и фамилию, воинское звание и домашний адрес.
Кто-то рассказывал, что видел английский самолет, облетевший корабль через полчаса после авианалета. Он шел совсем низко, видимо, делая аэрофотосъемку.
Люди спрашивали друг друга о товарищах и друзьях.
— Хельмут? Думаю, что он спасся. Я видел его плывущим рядом и даже слышал, как он ругался.
— Как ты сказал? Бреннэккер? Нет, такого я не знаю…
— Да, это так. Наша посудина была слишком огромной. Поэтому знали хорошо только парней своей боевой части…
— Видел ли кто-нибудь Пилли Пионтека? — спросил матрос Герлах, лежавший на раскладушке. — Он был вместе со мною в артиллерийском пункте управления огнем.
— Что? В пункте управления огнем? Это под броневой палубой-то? И ты остался в живых? Посмотрите-ка на это привидение!
Больница в Тромсё оказалась переполненной ранеными. В морге плотно друг около друга лежали погибшие. Санитары доставали их документы, с которых списывали имена и адреса. Те, у кого документов не было, опознавались по идентификационной карточке.