Реквием по империи
Шрифт:
Он сплел сложное заклятие и отправил его в корявых существ. Те встали на четвереньки, гнусно замяукали, зафыркали и, развернувшись, с решительным видом прыгнули на хозяйку.
— Это тебе за Грациуса! — крикнул Дживайн, вскидывая руку в торжествующем жесте.
Этого хватило, чтобы отправленное кем-то из магов Совета заклятие Огненной стрелы, поднырнув под щит, вонзилось прямо в сердце волшебника. Дживайн захрипел и упал вниз лицом. В следующее мгновение он покинул этот мир, чтобы встретиться со своим лучшим другом в Счастливых долинах.
Лютый и мастер Триммлер, заняв удобную позицию за нагромождением обрушившихся с потолка камней, вели прицельный огонь из намагиченных арбалетов. Правда, никого поразить им еще не удалось, но светящиеся болты с огненным заклятием на острие отвлекали магов Совета, заставляя их создавать и поддерживать лишние щиты. Решив расправиться с надоедливыми стрелками, один из магов — молодой малорослый мужчина — направился в их сторону, круша импровизированное укрепление Молотом Дадды. Вдруг навстречу
Я видел все это, продолжая состязаться со своим противником в силе астральных тел. Медленно, но верно я брал над ним верх. Чародей стал уставать, его энергия уже не изливалась ровным потоком — она била неровными сгустками. И вот, когда до победы остались считанные мгновения, я увидел, как к моему неподвижно стоящему физическому телу подкрадывается толстый немолодой волшебник, в пальцах которого переливается огненное заклятие. Видимо, маг заметил наше онемение, понял, в чем дело и сообразил, что может успеть поразить меня. Мой соперник тоже оценил обстановку и, собравшись с последними силами, вцепился в мое астральное тело, не давая ему вернуться в оболочку. Мое положение было плачевным. Но вдруг за спиной клятого толстяка словно бы ниоткуда возник Лис Роману и сзади ударил его по руке, отчего заклятие улетело в хрустальный потолок. Бриккар ухватил старика за волосы, оттянул его голову назад и полоснул по горлу ножом. И тут я тоже окончательно одолел врага, передавив все каналы, соединяющие его с жизнью. В момент, когда я оттолкнул от себя его исчезающее астральное тело, произошел огромный выброс энергии. Неконтролируемая мощь разлетелась в разные стороны, пронзив прозрачный купол. Хрусталь прощально застонал, и на нас брызнули мириады осколков. Этот дождь из алмазно блестящей крошки и холодный ветер, хлынувший в обсерваторию, положили конец сражению.
В живых осталось лишь пятеро магов Совета. Увидев, что самый сильный из них бьется в предсмертной агонии, волшебники опустили руки, плотно прижав их к телу, что среди чародеев означает капитуляцию.
— Герцог, прошу вас, хоть этих не добивайте! — закричал Вадиус. — Мы должны доставить их живыми, чтобы они предстали перед судом!
Я пожал плечами. Мне было глубоко безразлично, что будет с последними магами Совета. Вадиус с дядей Ге быстро опутали пленных Стальной паутиной. Лилла обездвижила своих четверых зомби, предварительно заставив их улечься аккуратной кучкой. Кто-то из отряда, бросив огненный шар, поджег не-мертвые тела.
— Пойдемте отсюда, ребята, — сказал мастер Триммлер, взваливая на плечо тело Дживайна.
С нашей стороны убитых было десятеро, не считая тех, кого мы потеряли на пути в обсерваторию. Двое мужчин и одна девушка были тяжело ранены. Дядя Ге бегло осмотрел их, со вздохом произнес:
— Тут к целителям надо. Луг даст… — и безнадежно покачал головой.
Вадиус с помощью связующего амулета вызвал целую роту гвардейцев. Они прибыли тут же, и пока мы медленно ползли вниз по лестнице, успели унести раненых и вытащить наружу тела всех погибших. Обессилевшего дядю Ге и измученного Копыла тоже уложили на носилки и отправили к целителям.
Оказавшись на улице, я полной грудью вдохнул чистый прохладный воздух. Лютый остановился и вопросительно взглянул на меня.
— Ты иди, — сказал я.
Брат молча кивнул и зашагал в сторону дворца. Мне хотелось хоть несколько минут побыть одному прежде чем снова окунаться в заботы, объяснения, разговоры… Краем глаза я заметил выскользнувшую из Дома Совета незаметную фигуру в серой одежде. Бриккар. Он прошел мимо меня, бесшумно, как тень, собираясь раствориться в толпе зевак, стоящих за воротами.
— Лис, — тихо позвал я.
Гитанин обернулся. Я подошел и подал ему руку:
— Спасибо, ты спас мне жизнь.
Вор холодно взглянул мне в глаза, и на мгновение показалось, что он не ответит на дружеский жест. Но Лис все же пожал мою руку. При этом что-то гладкое, холодное прикоснулось к ладони и осталось в ней. Я сжал пальцы.
— Если бы вы не победили, у меня не было бы возможности добраться до рубинов, — бросил, уходя, бриккар. — Мы в расчете, — он поправил на плече тяжелый, сделавшийся огромным мешок. — Если будет новый контракт — обращайся.
С этими словами он вышел за ворота и исчез среди горожан. Я разжал руку: на ладони лежал серебряный кружок величиной с филлинг. На одной его стороне красовались перекрещенные кривые ножи — знак Лихого братства, на другой неизвестный чеканщик мастерски изобразил крадущегося по следу лиса.
Полковнику Рою Локфасту не спалось. Мучимый неясной, невесть откуда взявшейся тревогой, он уже в который раз обходил с проверкой дозоры и патрули. Стояла мутная беззвездная ночь, согретая сырой предвесенней оттепелью. Над оттаивающей землей курился белый туман. Порывы слабого ветерка как-то бессильно перекатывали косматые клубы между редкими деревьями. То ли из-за этой неприятной, неуютной, тоскливой ночи, то ли в силу интуиции, свойственной опытным воинам, командир охранявшего границу Лесного края полка имперских волков испытывал странное предчувствие. Именно оно не дало полковнику уснуть, заставило надеть доспех, взять в руки щит, и вытолкнуло в ночь. Вокруг все было спокойно. Гарнизон спал. Лишь гулко отдавались в тишине шаги внутреннего патруля, да дозорные на сторожевых башнях всматривались вперед, в затянутую туманом черную стену эльфийского леса. «Демона лысого тут увидишь, — с неожиданной злобой подумал полковник Локфаст, — мало того, что клятый Аллирил опаснее любой крепости, так еще и туман этот. А человеческое зрение с эльфийским и сравнивать смешно! Самая подходящая ночка для вылазки белоглазых…» Он снова возблагодарил Луга за то, что его семья — жена и двое взрослых сыновей — находятся сейчас в тихом безопасном имении края Дождей, и тут же ощутил острую, как боль, тоску по родным людям.
Барон Локфаст — крепкий коренастый сорокалетний человек — был потомственным воином. Его отец, дед, прадед и еще несколько поколений Локфастов верно служили Галатону. Для семьи это было делом чести. Рой никогда не сомневался в своем предназначении. Посвятить себя защите своей страны — это ли не лучший, достойнейший жребий для настоящего мужчины? Ничто не могло изменить убеждений полковника, в каждую минуту своей жизни он был готов вступить в бой и умереть во имя интересов империи. Но Рой Локфаст никогда не был глупым человеком. Он не мог не замечать странных событий, не мог не думать о них. Вот и сейчас, вслушиваясь в тихие звуки ночи, он размышлял над происходящим вокруг.
Гарнизонная крепость медленно, но верно разрушалась. Выстроенная более пятисот лет назад, еще до того, как Ридриг Первый заключил с эльфами договор о ненападении, она с тех пор ни разу не подвергалась серьезному ремонту. Не зря крепость была названа Хаардейл, что на древнегалатском означает «твердыня». В старину строили на совесть: высота стен составляла около четверти фихта, а толщина — десяток локтей. Крепость тянулась вдоль границы на пять майлов, закрывая собой подступы к Лесному краю. На востоке от нее путь эльфам преграждали Орлиные горы, на западе — глубоководная река Серебрянка. Хаардейл имела прямоугольную форму. Над линией стен возвышались двенадцать башен. Две из них — северная и южная — были воротными, остальные — глухими. Крепость считалась в народе неуязвимой, но полковник отнюдь не разделял такой точки зрения. Толстые стены некогда несокрушимой твердыни сейчас каждую весну весело расцветали легкомысленными розовыми цветочками: за пять веков принесенные ветром из Аллирила семена неведомых кустов пробили себе дорогу в щелях между камнями. Роя Локфаста эти неуставные растения страшно бесили, и он ежегодно отряжал нескольких солдат для искоренения эльфийской заразы. Но упорная зелень не сдавалась и то тут, то там проклевывалась новыми побегами. Каменщиков для обслуживания крепости вечно не хватало. Крестьяне Лесного края не желали как следует трудиться за мизерное жалованье, положенное им государством. Продолжая числиться на довольствии, они больше занимались собственными огородами и хозяйством, чем починкой крепостных стен. Да и что они могли сделать с широкими трещинами, угрожающе змеившимися по камню? Здесь требовались опытные маги-созидатели. Полковник отправил в Виндор не меньше сотни служебных писем, в которых указывал на состояние крепости и просил прислать волшебников для ее починки. Пару раз присылали, конечно, но настолько молодых и неумелых, что толку от них не было. Недоучки латали прорехи, но спустя год разрушения снова давали о себе знать. То же можно было сказать и о боевых магах, присланных в гарнизон сразу после университета. Они ничего не знали и не умели. В полку служили два немолодых, матерых чародея. Им-то и приходилось заниматься обучением молодняка. Но получив столь необходимые уроки боевого волшебства и отслужив положенное по контракту время, юноши предпочитали оставить Хаардейл. Они возвращались в большие города, нанимались в охрану к богатым людям либо открывали собственные лавки. А про некоторых, самых талантливых, ходили даже слухи, что они подались в кайлары. В полку же все начиналось сначала: молодое пополнение, обучение, уход… И если во время правления Ридрига Второго делалось хоть что-то, то с болезнью императора про Лесной край как будто все забыли. Рой подозревал, что средства на содержание гарнизона все же выделялись, но все они оседали в бездонных карманах многочисленных чиновников. При воспоминании о чиновниках полковник сморщился, будто от зубной боли: «Воруют, м-мать их…» В последнее время солдатам задерживали жалование, с продовольствием тоже было плохо: на трактах шалили разбойники, грабившие обозы. Среди воинов крепло глухое недовольство. Они не понимали, чего ради должны служить в этой Лугом забытой дыре, не получая денег, вдали от семей. Половина солдат наверняка разбежалась бы, если бы не инициатива полковника. Барон Локфаст объявил, что будет поступать с дезертирами по закону военного времени. Он и впрямь лично повесил троих на крепостной стене, после чего остальным воинам пришлось смириться и с безденежьем, и с неустроенностью, и продолжать тянуть служебную лямку. Недаром за смертельную хватку, упорство и бесконечную преданность империи полковника называли за глаза Псом Локфастом. А иногда Бешеным Псом. Он знал только одну цель: несмотря ни на что, граница империи должна быть защищена.