Реквием по мечте
Шрифт:
Мэрион и Элис были за то, чтобы бросить, и спать все ложились с мрачным настроением. Они проснулись К обеду, покурили травы и попили кофе, чувствуя себя отлично оттого, что без раздумий согласились бросить, посмотрели телевизор, поговорили о еде, не чувствуя в ней потребности, подумали и поговорили о разном, о том, ЧТО нужно сделать, и строя планы насчет того, как это сделать, потом снова посмотрели телевизор, попили еще кофе, снова курнули, постоянно вытирая текущие глаза и носы, и к трем часам ДНЯ решили, что ОНИ напрасно волновались, и что если они захотят бросить, то определенно смогут это сделать, так что глупо паниковать и думать, что миру пришел конец только из-за того, что они не смогли достать неразбавленного героина прямо сейчас, а потому можно снова доставать закопченую ложку. После укола их носы и глаза высохли, и во время обеда они слушали музыку.
Однако и через неделю им не удалось купить героин лучшего качества, а потому они снова попытались соскочить, только на этот раз ложка появилась еще до того, как они оделись. В этот раз они проснулись рано, чувствуя гуляющую в животах панику, жжение в глазах и вытирая текущие носы, но волшебный порошок мгновенно исцелил все их недуги. Не то чтобы они не могли бросить, просто время было неподходящим. Им столько всего надо было сделать, а они так херово себя чувствовали. Когда у них все наладится, тогда они запросто смогут бросить, а сейчас им нужна небольшая раскумарка, чтобы быть в тонусе.
Наконец Сара составила свое утреннее расписание, благодаря которому у нее появилась возможность сделать несколько
выглядя Zophtic и пыталась не думать о том, как она будет себя чувствовать в обед. Она садилась в свое кресло, не снимая платья, и смотрела телепередачи, не переключая каналы и до конца. Она видела ведущего, публику, призы, слышала смех, аплодисменты, потом заставляла себя — прилагая немного усилий встать и пройтись по сцене к ведущему, который жду! ее с широкой улыбкой на лице, однако она не могла контролировать себя слишком долго и снова оказывалась в комнате. Она ходила по квартире, глядя на старую-старую мебель, ощущая отсутствие света и жизни, потом снова пыталась вернуться в телевизор, но без особого успеха, в конце концов исчезая где-то, сама не зная где, возможно, где-то внутри телевизора или под кроватью. Все это ставило Сару в тупик. Она искала по всей квартире, но нигде не могла найти Маленькую Красную Шапочку. В следующий раз она более внимательно следила за ее действиями и спросила, куда и зачем она идет, но та в ответ лишь пожала плечами, вздернув голову, и смерила ее наглым а кто ты вообще такая? — взглядом, прошествовала своим путем и снова исчезла. Несколько дней подряд она выходила прямо из экрана и разгуливала по квартире. Она не спрыгивала на пол, а как бы выходила из телевизора, сразу же оказываясь на полу, и очень явно и шумно игнорировала Сару, разгуливая вокруг, глядя в пол, иногда недовольно поглядывая на Сару и презрительно при этом фыркая, и продолжала расхаживать по квартире и разглядывать все подряд, везде находя недостатки и кидая на Сару злобные взгляды. В конце концов расстроенная Сара решила дать ей отпор и так же пристально, не отводя глаз, посмотрела на нее, да кто ты такая, чтобы мне указывать? Кем ты себя возомнила? Сара вздернула нос, а когда опустила глаза, та исчезла. Это повторялось каждый день, до тех пор, пока в одно прекрасное утро из телевизора вместе с ней не вышел ведущий. Маленькая Красная Шапочка водила его по квартире, показывая ему то и это, и оба они неодобрительно качали головами, смотрели на Сару и снова качали головами, продолжали инспекцию, потом снова возвращались к Саре, снова качали головами и снова шли смотреть что-нибудь в другом месте, бросали на нее презрительные взгляды и качали головами. Это продолжалось целых три утра подряд, и каждый раз, когда они брезгливо осматривали ее запущенную квартиру, Саре становилось не по себе: а чего вы ждали? Вы что, думаете, вы в полном одиночестве жили бы по-другому? Это старое здание. Здесь десять лет ремонта не было, а может, и больше. Я старая. Одинокая. А ты постарайся. Я пытаюсь, пытаюсь, — и Сара почувствовала резь в животе и подступившую к горлу тошноту, — пожалуйста… не надо. Я все объясню. Однако они не стали ее слушать и, вернувшись обратно в телевизор, помахали аудитории, позвав всех за собой, после чего сотни людей вышли из телевизора, последовав за ними во мрак ее маленькой квартирки, и вся съемочная группа с камерами и прочей аппаратурой вышла, потянув за собой по полу толстые кабели, и Сара увидела себя, сидящую в кресле и смотрящую телевизор, окруженную безжизненным мраком квартиры, которая, казалось, уменьшалась на глазах. Она видела себя на экране, чувствуя происходящее вокруг, и внезапно ощутила себя сокрушенной, но не надвигающимися стенами, а стыдом и отчаянием. Она не знала, что именно они ищут и находят, но знала, что ЭТО что-то очень, очень постыдное. Ей надо было найти это до их появления. Но что это было? Она же убирала квартиру на днях. Или нет? Она не была уверена. Она переключила канал, но картинка на экране не менялась. Она попыталась снова и снова, но картинка оставалась той же. Миллионы людей смотрели, как она стоит перед телевизором и переключает каналы, пытаясь изменить картинку, чувствуя, как что-то вползает к ней внутрь. Все знали о ее позоре. Все. Миллионы. Миллионы людей знали о ней все, а она не знала! Слезы выступили на ее глазах и покатились вниз по щекам. А ведь она даже не знала почему. Она знала только то, что они тали, и ее переполняли стыд и отчаяние. А сейчас она видела маленькую чертовку в красном и ведущего, водящих людей по ее маленькой грязной квартирке, она могла видеть все происходящее на экране, и они смотрели на нее с отвращением. Сара прижалась к телевизору, пытаясь заслонить собой экран, и очень медленно, мучительно медленно стала садиться, пока не оказалась на коленях, прислонившись к телевизору и низко опустив голову. Слезы оставляли пятна на красном платье, в котором она была на бармицве Гарри, она плотно свернулась в калачик, и тогда люди на экране стали презрительно смотреть на нее сверху, и она обхватила себя руками, и, когда огромная волна прокатилась от живота к горлу, она почувствовала, что захлебывается слезами, о, пожалуйста, умоляю вас… позовите меня в телевизор… пожалуйста… пожалуйста…
Броуди спекся. Склеил ласты. Тайрон так и не узнал точно, что именно произошло — ОН опросил полдюжины человек и получил полдюжины ответов, однако было неважно, как именно это произошло, главное, что он был мертв, мертвее не бывает. Его нашли в аллее зарезанным, или застреленным, или сброшенным с крыши, или забитым до смерти. Его карманы были выпотрошены, и потому не оставалось сомнений в том, что его «выставили». Наверняка он вышел из квартиры не пустой: либо с героином на продажу, либо с деньгами на его покупку, Некоторое время Тайрон выслушивал разные версии, но потом ушел. Весь путь до своей квартиры он гнобил себя за то, что не обеспечил себе отходных путей для подобных форсмажоров. Они ленились искать что-то, потому что у Броуди можно было брать героин сумасшедшего качества, лучше которого им все равно было не найти. А когда этот товар у него кончился, они решили подождать, уверенные, что товар снова появится и что если в городе есть что-то стоящее, то Броуди обязательно об этом пронюхает. А теперь они влипли… Подстава полная. Боже мой, чувак, нуты и исполнил,
конечно. Взял и позволил себя грохнуть, оставив нас пустыми и на кумарах. Поверить не могу. После стольких лет. Что ж, детка, кажется, нам придется почесать задницу. Нельзя же вот так просто сидеть. Точно. Ну, бля, и подстава. Дерьмо! Просто шандец! Везет же мне! ЭЙ, мужик, остынь. Какой смысл сидеть и сопли распускать. Да, точно, ты прав, чувак. Просто я в бешенстве. Мы, типа, не то чтобы должны на цыпочках пробежаться по минному полю, старый, но надо по-тихому вытаскивать свои маленькие задницы и что-то делать. Гарри усмехнулся: ага, точно, ты пойдешь впереди автобуса, а я сзади. Да-ааа, мне всегда нравилось делать дела в черно-белом стиле. Чиерт, мы все равно прорвемся, детка. Просто надо успокоиться, что-то обязательно прорвется.
Когда она вернулась домой, холодильник и телевизор находились на своих местах и вели себя прилично. Она включила телевизор, поставила бутылочку с таблетками на стол рядом с другими и вдруг, проходя мимо зеркала, обратила на себя внимание. На пей было красное платье! Оно было измятым. На нем были какие-то пятна. Она заморгала, глядя на свое отражение. Она припоминала, что мерила платье каждое утро, но до сегодняшнего дня ни разу не выходила в нем на улицу. Только однажды, когда шла на бармицву ее Гарри. Она встряхнула головой, пытаясь собраться с мыслями, но потом пожала плечами, улыбнулась и пошла переодеться, прежде чем вернуться в кухню, где приняла одну из новых таблеток и села в свое кресло. Ей было спокойно. Хорошо. Веки ее отяжелели. Но не слишком. Просто расслабились. Кресло казалось мягче. Она в нем утопала. И
Зима пришла рано. Казалось, стояли хорошие осенние деньки, когда воздух свеж и чист, небо голубое, а облака пушистые, на солнышке тепло, а в тени прохладно. Идеальное время года. И в вдруг все становится серым, промозглым, дождливым, холодным и солнце разом теряет тепло. Время от времени Мэрион пыталась рисовать, но, казалось, только ее рука участвовала в процессе, а все остальное не имело к этому никакого отношения. Временами они пытались воскресить позабытый энтузиазм по поводу их собственной кофейни, других планов, однако большую часть времени они под кайфом смотрели телевизор или слушали музыку. Иногда они ходили в кино, но из-за плохой погоды потеряли интерес и к нему. В конце концов Гарри стал выходить из дома только для того, чтобы купить еще героина, причем это становилось все труднее. Каждый раз они обнаруживали, что их очередной барыга вышел из дела по какой-нибудь причине. Словно боги разгневались на них. Они уже оставили идею купить фунт чистого, хотя иногда говорили об этом. Теперь они покупали по четвертинкам, но даже это было нелегко. Они покупали все, что могли найти, и все употребляли сами, теперь у них не хватало товара, чтобы отработать затрачиваемые деньги. Когда-то им казалось, что у них куча денег, но теперь не осталось почти ничего. Гарри и Тайрон частенько обсуждали сложившуюся ситуацию и оставшуюся сумму, пытаясь докопаться до причин исчезновения героина с улиц, анализируя различные слухи. Кто-то говорил, что идет война черных с итальянцами, другие утверждали: да это все треп, на хер, я слышал от одного чувакА о задержанном грузе в пятьдесят кило — Да че ты гонишь? Они конфисковали сто фунтов чистого перца, об этом целый день трындят по телеку и в газетах пишут. Блин, если мусора хлопнули такое количество кайфа, нам всем туго придется. Точно, чувачок, они ударили по рукам и продолжили обсуждение. Однако в конце концов становилось ясно, что, в общем-то, какая разница? Была проблема, вот, собственно, и все. Вот почему не раскумаришься, так что им оставалось только ждать, пока случится хоть какое-то улучшение, и что однажды героин хлынет на улицу, и они снова поднимутся туда, где были совсем недавно. они знали, что рано или поздно героин будет везде, как это было раньше. Уж слишком большие деньги крутятся в этом бизнесе. Иногда Гарри обсуждал ситуацию с Мэрион, но результаты не отличались от результатов их разговоров с Тайроном. Ну и еще они укрепляли свои отношения. Пока им было что обсуждать и чем делиться, они оставались близкими, а это было важно. И каждый раз, когда они чувствовали, как по коже начинают бегать мурашки, а желудок завязывается в узел от страха, они делали по уколу, и все их волнения и тревоги смывались теплой волной прихода. Иногда они ставились просто ради того, чтобы поставиться. Это было частью ведения общего хозяйства. Сам процесс приготовления укола позволил им почувствовать себя частью чего-то. Это было то, чего они Ждали с радостнью и нетерпением. Весь ритуал был символом их жизни и потребностей. Аккуратно открыть пакетик, насыпать порошок в ложку, залить его водой. Периодически заменять «воротнички» — прокладки из бумаги, не позволяющей игле болтаться, — при этом Гарри использовал для «воротничка» картон от спичечного коробка, а Мэрион отрезала полоску от долларовой купюры. Наблюдать за раствором, нагревающимся и растворяющимся в ложке, помешивать его иглой с намотанной на нее ватой, вбирать раствор в шприц, искать хорошую вену, хотя обычно укол делался в сделанную ранее ранку, чувствовать возбуждение, когда игла проникает l3 вену и контроль попадает в шприц, сбрасывать с руки жгут, загонять раствор в вену и ожидать первую теплую волну в теле, которая начиналась в животе, а после этого прокачать кровью шприц, выдернуть его и положить в стакан воды. Они вытирали капли крови со своих рук и откидывались на спинку дивана, чувствуя некое единство, и неуязвимость, и безопасность, и много чего еще, но в основном единство.
Однако героина на улицах становилось все меньше. Каждый день возникало все больше трудностей IIРИ покупке, и им постоянно звонили люди, которые тоже хотели замутить. Иногда им удавалось купить достаточно, чтобы осталось и на продажу, но в основном они употребляли все сами. Однажды ночью они вообще не смогли купить. Они поверили обещаниям двух чуваков, сказавших, что товар скоро будет, однако им так ничего и не принесли. В конце концов они просто уснули, выпив по несколько таблеток снотворного, но во сне сильно дрожали. Они уже давно не ложились спать, зная, что у них ничего нет на утро. Они не представляли, что такое может случиться. Даже со всеми засадами, которые возникали в последнее время, у них всегда было достаточно для себя, но сейчас в доме не было ничего, кроме ваток Сначала они хотели использовать их, с невероятным усилием воли, при помощи снотворного и травы решили оставить на утро. Их сон был беспокойным. Они потели и чувствовали этот запах. Их желудки и затылки словно были связаны болью и работали в унисон, вызывая при ступы сильной тошноты, грозившей перерасти во рвоту, при этом с каждым вдохом паника усиливалась. Эта паника росла до тех пор, пока полностью не поглотила их тела, распухнув в груди и угрожая перекрыть им кислород, и они хватали ртами воздух, сидя на кровати и вглядываясь в темноту, не понимая, что их разбудило.
Они пытались закрыть глаза и снова уснуть, но нс чувствовали разницы между сном и бодрствованием. Как звери, попавшие в ловушку, они вертелись и стонали, и в конце концов Мэрион вскочила, не выдержав, задыхаясь, и Гарри включил свет: все в порядке? Мэрион кивнула: наверное, кошмар приснился. Гарри обнял ее: может, нам стоит заварить ватки? Ты думаешь? А почему нет? Это тебе поможет. Да, наверное. Пойду, сделаю. Хорошо. Гарри пошел в ванную, а Мэрион вылезла из постели, чтобы быть с ним рядом, когда он будет делить ватки, при этом оба считали использование последних запасов намного раньше запланированного срока оправданным, чувствуя, как груз ответственности сваливается с их плеч, потому что кто-то другой предложил это сделать. Раньше они оставляли ватки ради забавы, но теперь они были жизненно необходимы. После того как они вкололи полученный из ваток раствор, который в комбинации со снотворными дал определенный эффект, сняв их с ломок, они снова уснули на несколько часов, и на этот раз они спали как убитые. Когда они проснулись, уже вовсю сияло солнце. Перво-наперво они доделали оставшиеся ватки, которых оставалось совсем чуть-чуть. Гарри сел на телефон, но ничего не изменилось. Они посидели, тупо выкурили несколько косяков и попытались посмотреть телевизор. Несмотря на щелчки радиатора, показывающие, что в нем есть пар, в комнате было холодно, что их удивило, хотя они не слишком обратили на это внимание, поскольку их мысли были заняты только одним — ожиданием.
Около двенадцати позвонил Тайрон — поинтересоваться, что новенького. Ничего, дружище. Пусто. А мне тут чувачок один позвонил из центра, сказал что у него все нормально, так что я поехал. Здорово!
Сколько у тебя уйдет времени? Фиг знает. Зависит от пробок. Может, час. А может, и меньше. Круто. Я пока тут побуду на тот случай, если проклюнется что то из моих. Увидимся, малыш. Гарри повесил трубку со вздохом явного облегчения. В комнате вдруг стало теплее, напряг исчез. Они сидели и болтали, курили, смотрели телевизор с истеричной, нарочитой беззаботностью. Каждый старался держать себя в руках и смотреть на часы исподтишка, однако оба лихорадочно подгоняли идущую по ТВ программу, чувствуя тошноту от нетерпения. Когда зазвонил телефон, Гарри стоило огромных усилий не рвануть к телефону, а, подойдя вразвалочку, с беззаботным видом взять трубку. Мэрион тоже старалась напустить на себя вид полного равнодушия. Она не отрывала глаз от экрана, все время наблюдая за Гарри уголком глаза. Ее пронзил приступ паники, когда она увидела выражение лица Гарри: нет, чувак, пока пусто. Позвони попозже.