Реквием по пилоту
Шрифт:
Эрлен присел рядом и для вящей убедительности продемонстрировал свой значок пилота первого класса:
— Давай поговорим, как мужчина с мужчиной.
Пасмурным утром третьего сентября, спустя час после жеребьевки, в крохотном скверике перед Дворцом музыки, а также в нижнем холле до лестниц — дальше лестниц никого не пускали — бродило, курило и переговаривалось множество разного народа, имеющего отношение к музыке и к фестивалю. Все они — от репортеров, стерегущих неизвестно что, поскольку на решение жюри нечего было и надеяться раньше четырех-пяти часов, и до студентов, торопящихся встретить товарища дурацким вопросом «Ну как?» — были полны ожидания вестей
Высоко над музыкальными болельщиками, на белой крыше «Томпсон-отеля» Эрлен Терра-Эттин заводил свой «Харлей-Дэвидсон», а прямо напротив, через темную щель улицы, простирались ребристые плоскости, башенки, желоба и люки верха Дворца музыки. Крыша гостиницы была как бы двойной: первый ярус — всевозможные службы и трубы, второй — трамплинный гофрированный навес над мансардами — дюралевая «чайка», которая и видна с улицы; в ее-то изгибы Эр-ликон и упирался сейчас левой ногой, то убирая, то наращивая обороты и вслушиваясь в громовой треск. Ветерок с моря пошевеливал ничем не прикрытые волосы и нес над площадью синюю гарь. Алюминиевое крылышко где-то метра на два не доставало до последних ограждений, но Эрлен надеялся на мощность двигателя и на то, что разница в высоте была в пользу отеля.
Мотор заревел во всю хромо-молибденовую глотку, Эрликон дал два расширяющихся круга и, вывернув газ до упора, проскочил свой поднебесный трамплин — темные глаза мансард за спиной отнесло назад и вверх; старина «харли» целое мгновение сверкал в воздухе между домами никелем спиц, и в следующую секунду его уже юзом волокло по крыше Дворца музыки, развернуло, толкнуло, ударило — стоп, приехали. Итог: содрана кожа на локте, всех и дел; единственный зритель, юный лифтер на противоположной крыше, завопил от восторга и захлопал в ладоши — вот это действительно пилот!
При помощи немудрящего куска проволоки и ролика скотча, предусмотрительно захваченных с собой, Эрлен без особых трудов проник в чердачные помещения музыкального храма. Здесь было очень уютно, веяло теплом, горели лампы, гудели неизвестные приборы, и во все стороны стройными рядами расходились разнокалиберные трубы. Пошарив минут пять, Эрликон отыскал какую-то нору обслуживания, побрел, терзаясь сомнениями, по неведомым переходам и в конце концов, едва не вывихнув ногу, выпал на ковер одного из дворцовых коридоров. Пусто и тихо.
Он мысленно сопоставил все свои перемещения и прикинул, что находится где-то справа от зала, ближе к сцене, посему быстро зашагал налево и вскоре очутился в зимнем саду, где среди цветного камня вились лианы, цвели кактусы и даже нимфея плавала в темном овале бассейна. За этой красотой вставал каменный парапет, и дальше Эрликон увидел отделенную от него пустым пространством стену вестибюля. Он подошел к парапету: далеко внизу, наполовину срезанный балконом, белел квадрат вестибюля, и по нему передвигалось множество черных точек.
Трудно сказать почему, но эта картина подействовала на Эрлена угнетающе и пригасила его боевой пыл; тем не менее он стал искать, как спуститься. Оказалось, что это чрезвычайно просто: от зимнего сада под прямым углом к коридору шла широкая белая лестница, и точно такая же зеркально спускалась ей навстречу с противоположной стороны. Миновав один пролет, Эрликон наконец обрел искомое — величественные двери с фигурными бронзовыми ручками, и перед ними — людей за столами с какими-то бумагами.
Ах, с каким бы удовольствием я описал, как Эрлен, окрыленный успехом, при помощи некой остроумной выдумки и природного очарования обошел всех церберов и в награду за мужество и изобретательность погрузился в стихию музыки! Увы, произошло совершенно обратное — Эрликон упал духом. Его помыслы и воля были настолько поглощены тем, как попасть во Дворец, что все остальное он предоставил импровизации. Но его, как обычно, хватило лишь на однократную вспышку, запал был истрачен, и новое нежданное препятствие, необходимость объяснений и обходных путей пришлись на хорошо знакомый спад нервной энергии. Вновь подступили всегдашняя тоска и усталость: невозможно будет сейчас подойти, что-то сказать, что-то наврать… Эрликон уже проклинал себя, но не мог заставить сделать хотя бы шаг. Он с бессильной ненавистью чувствовал, что уже готовы оправдания, что он уже подспудно выжидает, пока минут сроки и можно будет, ни в чем себя особенно не упрекая, уйти отсюда, не сказав никому ни слова — что ж, опоздал, дело законное, а значит, если быть честным с самим собой, можно уйти и прямо сейчас…
Полный омерзения, силясь справиться с собой и осознавая, что, как всегда, ничего не выходит, Эрлен сделал несколько шагов назад и снова поднялся в зимний сад. На этом наша история могла бы и закончиться, но шалые Эрленовы звезды судили иное.
Из коридора на Эрликона вышли двое мужчин. Один — высокий, зрелых лет, лысоватый, его превосходная серая тройка пребывала в явном контрасте с глазками, надбровьем и подбородком как раз такого типа, какие описывал бессмертный Ломброзо; второй — молодой парень в белой футболке, перехваченной подтяжками, с фигурой полностью квадратной: даже шея имела вид какой-то усеченной пирамиды и распирала ворот. Завидев Эрлена, оба абсолютно синхронно исполнили движение почти танцевальное: каждый дернул рукой, словно, спохватившись, собрался размашисто перекреститься справа налево, потом отставил ногу и присел, как бегун на высоком старте. Ап! — и менее чем за секунду, вытянув перед собой руки, они целились в лоб Эрликону из большущих черных пистолетов.
Ситуация оказалась настолько удивительной, что Эрлен даже не испугался. С сожалением должен заметить, что он испытал своеобразное облегчение, будучи столь решительно освобожден от инициативы. Видя, что объект без признаков агрессии стоит, свесив руки, квадратный парень с бычьей шеей вернул курок в исходное положение, выразительно отставив большой палец, затем приблизился вплотную и, хлопнув Эрликона по плечу, развернул и скомандовал:
— Руки на стену, ноги шире, — после чего со знанием дела принялся ощупывать и похлопывать со всех сторон; второй тоже встал рядом и неделикатно упер ствол своей пушки Эрлену между ухом и челюстью.
Скосив глаза, Эрликон узрел черную металлическую панель, в которой коридорные светильники отражались светлой полосой на полированной поверхности; полосу прерывал прямоугольный вырез, уходящий краями в глубь орудия. «А отсюда вылетает гильза», — отрешенно подумал пилот. Пока шел обыск (не очень понятно, на какие арсеналы была надежда, поскольку на Эрлене были только кроссовки, тонкие спортивные брюки и майка без рукавов с надписью «Штат Мичиган»), старший из незнакомцев достал рацию и сказал несколько слов на незнакомом Эрлену языке. Квадратный же, закончив, перешел к допросу — похоже, несмотря на молодость, именно он был главным: