Реквием по сердцу
Шрифт:
Вот и сейчас, я словно наблюдаю за всем со стороны. Вижу, как врач заводит меня в едва освещённое помещение. Оглядываясь по сторонам, замечаю огромный шкаф и каталки. Они пустые, все, кроме двух. Как парализованный, стою на месте, не в силах даже слова сказать.
– Парень скончался от полученных травм на месте...Девушка...пулевое ранение в сердце, спасти не удалось...Соболезную, - говорит он и ставит руку на моё плечо, но я её скидываю и иду в сторону каталки, на которой лежит хрупкое маленькое тело, накрытое белой простынью. Дрожащими руками откидываю простынь
Её всегда белая кожа, сейчас выглядит неестественно бледной. Алые губы приобрели синеватый оттенок. Она всегда бледнела, когда волновалась и поэтому сейчас всё кажется нереальным. Вот, она откроет свои глаза и улыбнётся своей ослепительной улыбкой. Убираю светлую прядь волос с её лица и задерживаю ладонь на холодной щеке.
– Соня, открой глаза, - слышу я свой шёпот.
Но она остаётся неподвижной.
Беру её за руку и крепко сжимая, целую холодные пальцы.
– Проснись, - умоляю я.
– Мне очень жаль, - слышу я позади голос следователя, и злость закипает в груди.
– Пошёл вон, - кричу я, - пошли все вон. Оставьте нас.
– Вам нужно успокоиться, - спокойно говорит он.
Я встаю, и кажется, он понимает, что сейчас я способен абсолютно на всё, поэтому отступает на шаг и выходит за дверь. Врач идёт следом за ним.
Я боюсь снова обернуться к ней.
Может, если я поверю в то, что мне это мерещиться, это окажется правдой?
Но правда вот в чём...я опоздал. И потерял её, теперь уже навсегда.
Снова опускаюсь перед ней на колени и склонюсь над её лицом, целуя в лоб. Кладу голову на её живот и в первый раз за 15 лет, чувствую, как по щеке скользит слеза.
Крик отчаяния зарождается в горле, но я сдерживаю его.
– Прости меня, солнце. Прости, что опоздал. Прости, что не смог уберечь тебя. Достаю с кармана кольцо, которое так мечтал надеть на её палец. Беру своей дрожащей рукой её, и надеваю на безымянный палец, а потом ещё раз целую.
Не знаю, сколько я так просидел. Может, несколько минут, а может и часов. Пришёл в себя, когда услышал позади звуки шагов, точнее, кто-то бежал сюда. Слегка оборачиваюсь, и замечаю девушку, которая с перепуганным и заплаканным лицом забегает в комнату, а потом, также как и я, совсем недавно, останавливается в ужасе и чуть не падает вперёд. Она замечает меня, и глаза её наполняются слезами, будто бы она, наконец, поверила в то, во что до последнего не хотела верить.
Это Катя, подруга Сони...
Была подругой.
Через секунду она вцепилась руками в волосы и с громким криком упала на пол посреди комнаты. Кричала так сильно, что сюда
Но это не возможно, и вскоре она это понимает.
На меня внимания не обращают. Я словно, ещё один труп, потому что именно так себя и чувствую. Моё сердце умерло и лежит сейчас рядом с девушкой, которую я никогда не смогу вернуть.
И знаете, что самое страшное в этой жизни?
Я теперь знаю.
Не успеть обнять в последний раз человека, которого любишь больше всего на свете.
Глава 42.
Следующие несколько дней я провел между сном и бодрствованием, не способный ни на то, ни на другое.
Люди говорят о мучениях после потери любимых, но я чувствую опустошающее онемение, когда каждое твое чувство притупляется.
Как кожа на ладонях становится жестче после постоянных тренировок, может, так же грубеет и душа человека?
Воспоминания просто добивали, но в то же время , они стали своеобразным толчком для дальнейших действий, когда я понял, что оскорбляю память Сони, не беспокоясь о её брате.
Я в правду забыл про него. Из обрывков разговоров между врачами и полицией, я слышал, что он сейчас находится в больнице, но за ним постоянно следят психологи. Он не пострадал физически, но вот его психическом состоянием, врачи обеспокоены не на шутку. Из лобового окна машины он видел, как убили его сестру.
Через пару дней после похорон, я всё-таки решился навестить его. Я одновременно и мечтал увидеть его, и оттянуть момент встречи, ведь так боялся смотреть ему в глаза, и что самое ужасное, боюсь заметить в нём призрачное напоминание о Соне, ведь они так похожи.
Зайдя в его палату, я обнаружил его сидящим на кровати. Рядом сидела женщина, вероятно, психолог.
– Он постоянно молчит, - говорит она, - посттравматический стресс. Дайте ему время, - а потом выходит, оставив нас двоих.
– Привет, Тимур, - начинаю я, а потом замолкаю, так как не знаю что ещё сказать.
Так мы и просидели молча. Каждый думая о своём. Спустя, наверное, час, я осмеливаюсь обнять его. Он не отталкивает, но и никак не реагирует. Всё равно, что обнимать столб.
– Прости меня, - тихо говорю я, - прости, что меня не было рядом с вами.
Он смотрит на меня, но будто бы и не видит. Как и говорила врач, я дам ему время.
Оно нам всем нужно. Я знаю, как это - быть сломленным ребёнком.