Реквием по солнцу
Шрифт:
Берта беззвучно упала, кровь медленно заливала ее лоб и открытые глаза.
Кайюс крался по коридорам, мимо развешанного на стенах старинного оружия и красивых безделушек, разыскивая человека, который мог бы быть мужем женщины своего хозяина, но не находил ничего, кроме мертвой тишины.
Так было до тех пор, пока он не вошел в большой зал.
В дальнем конце, под высокими окнами, на тяжелом деревянном кресле за таким же массивным деревянным столом сидел мужчина и спокойно перебирал пергаменты. Когда он поднял взгляд и их глаза
То был воин, чье лицо он постоянно видел в своих снах, калека, скакавший в седле с высокой спинкой на помощь женщине, которой так хотел овладеть его хозяин.
Воин, убивший его брата-близнеца.
Когда Кайюс поднял арбалет и направил его в сердце воина, он с легкостью мог проследить за ходом его мыслей. Воин посмотрел в окно, пытаясь найти там спасение, но тут же отбросил эту мысль — слишком высоко. Потом он поискал другой выход, но на пороге комнаты стоял Кайюс. Положение было безнадежным.
Спасения нет.
Обычно Кайюс никогда не разговаривал со своими жертвами — зачем тратить силы и время на того, кто сейчас все равно умрет? Но в данном случае взгляд сидевшего за столом человека был таким дерзким, а выражение лица таким жестким, что Кайюс решил сделать исключение.
— Ты убил моего брата, — обвиняюще заявил Кайюс. Лицо воина сохранило прежнее выражение, когда он произнес единственное слово, которое могло стать для него последним: — Хорошо.
Кайюса охватил гнев, смешанный с горечью потери. Он навел арбалет, но не торопился стрелять, наслаждаясь моментом.
Наконец он взвел арбалет.
Перед его глазами что-то вспыхнуло, когда арбалетная стрела пролетела над головой убийцы его брата, не причинив никакого вреда.
«Невозможно», — подумал он.
То был его последний промах. Кайюс упал навзничь, стрела с белым оперением, войдя в его правый висок, прошила голову насквозь.
Анборн, который ждал, стиснув зубы и напрягши мышцы живота, чтобы сохранить неподвижность, когда стрела войдет в его тело, заморгал и приподнялся, опираясь руками о стол. Он посмотрел на распростертое на полу тело, а потом перевел взгляд налево, откуда вылетела стрела.
Гвидион Наварнский все еще стоял в позе лучника. Левая рука, держащая лук, слегка дрожала. Правая продолжала натягивать тетиву.
После долгой паузы он слегка повернул голову и встретил взгляд лорд-маршала, уже успевшего опуститься в свое кресло и теперь неподвижно сидевшего за столом. Гвидион серьезно посмотрел на него.
— Ты должен мне, а точнее, моему луку признаться в своей ошибке, — вкрадчиво сказал юноша. — Ведь я говорил, что достаточно хорошо научиться попадать в сноп соломы. — Он подошел к трупу и ногой повернул голову, с удовлетворением оценивая свой выстрел. — Оказалось, что я не промахиваюсь.
Анборн продолжал молча смотреть на лежащего на полу арбалетчика. Наконец он тряхнул головой и повернулся к будущему герцогу Наварнскому.
— Это стрелы с оперением из альбатроса,
— Да.
По лицу генерала промелькнула едва заметная улыбка.
— Пожалуй, мы должны признать безупречный выстрел как за тобой, так и за моей безумной теткой Мэнвин. Сегодня произошло сразу два чуда: ты умудрился сделать превосходный выстрел из своего дурацкого лука, причем в тот момент, когда тебя здесь не должно было быть, и сбылось ее пророчество. Похоже, близится конец мира.
Гвидион Наварнский улыбнулся:
— Или все только начинается.
Котелок
ЭСТЕН СТОЯЛА в тени и, снедаемая нетерпением, наблюдала, как человекоподобные чудовища, называющие себя болгами, на удивление исправно несли дозор. Никто не зевал, не отвлекался, королевская стража относилась к своим обязанностям исключительно серьезно.
Тем лучше.
Эстен предпочла бы незаметно проскользнуть внутрь и перерезать им всем глотки, но она столько времени потратила, чтобы устроить ловушку, что боялась все испортить.
Поэтому она ждала.
Она провела немало часов, изучая коридоры, о которых ей сообщил Шейн. Но последние подробности помогли установить стражники короля, столь тщательно исполнявшие свои обязанности. Личные покои Акмеда находились в самом старательно охраняемом коридоре.
Откуда-то издалека донесся шум — очевидно, там собиралась толпа, но стражники продолжали терпеливо нести службу. Немного подумав, Эстен сообразила, что шум доносился весь день, постепенно усиливаясь, подобно приближающейся буре. Однако здесь, внутри горы, любой звук казался приглушенным.
«На самом деле, — размышляла Эстен, услышав звон колокола, отмечающего три четверти часа, — устраивать ловушку в покоях короля — это уже слишком».
Башня имела остроумную конструкцию, и уловка Эстен была такой же изощренной и неожиданной: она рассчитывала взорвать верхушку Гургуса, обрушив пик и похоронив короля и тех болгов, которым он позволит присутствовать на торжественном открытии башни.
Однако никогда не повредит иметь запасной план. Эстен хотела получить гарантии, что король Акмед сторицей заплатит за свое вторжение в ее гильдию, за потерю туннеля, ведущего к Энтаденину.
Она хотела, чтобы король болгов страдал перед смертью. Если ее расчеты оправдаются, ему придется на собственной шкуре испытать действие яда, прежде чем его раздавит обрушившийся купол.
В своем последнем послании к Дранту она сообщила сведения, которые ей удалось выудить у Шейна. Воспоминания о скачке на его бесформенном теле и его жалких стонах вызывали у нее отвращение, но она постаралась их отбросить, чтобы не пропустить момент смены караула. Если это ничтожество ничего не перепутало, Гильдия Ворона получит подробные карты доступа к самым потайным туннелям Зубов.