Реквием
Шрифт:
Из чувства деликатности Лиля, молодая подопечная Елены Георгиевны, в эту минуту старалась не смотреть на Инну и всеми силами делала вид, будто ничего не случилось и она ровным счетом ничего не видела и не слышала. Елена Георгиевна нервно махнула рукой и отвернулась. Ей было неприятно своё собственное раздражение, хотя замечание она сделала для пользы подруги, чтобы другие её не осмеивали. «Сплетни всегда безнаказанно гуляли по земле. Да, не лучшее свойство человеческой натуры», – философски рассуждала она, нервно барабаня кончиками пальцев по мягкой крышке папки с документами.
Инна понимала, что надолго её всё равно не хватит, но больше не обронила ни полслова на свою
Неожиданно Галкин, очень молодой и не в меру и не ко времени активный инженер, вылез со своей идеей, и только раздразнил своего руководителя. Суханов влёт пресёк его попытку вмешаться:
– То-то и оно, что теоретически возможно, а не практически. Не лезь не в своё дело. Это за пределами твоей компетенции. Ты ещё не способен проникнуть в ситуацию и прояснить вопрос. Делать каверзы – испытанный способ сутяг. Иди ты к вышеупомянутой бабушке!
– Что? – обиженно воскликнул Галкин и даже привскочил на стуле. Его перекорёжило от грубости ведущего специалиста. Он растерянно пригнулся, и его нескладная фигура потерялась в широком, похоже, отцовском пиджаке.
– Суханов, по себе не суди, – сердито буркнула Инна. Она сделала попытку защитить молодого специалиста, потому что ей надо было на кого-то выплеснуть излишек скопившихся эмоций.
– Вот и Николай Васильевич Гоголь тоже говаривал: «Скор человек на слово», – вздохнув, по-своему защитила Елена Георгиевна молодого, неотесанного, ещё не отформатированного жизнью коллегу, которого, вне всякого сомнения, считала человеком прекрасных технических способностей.
– Ведите дискуссию в рамках приличия, выбирайте выражения, измените тональность, вы сегодня непозволительно грубы, – деловито осадил Суханова Иван Петрович, ничем не выдавая кипевший в нём гнев, – подкрепляйте свои заявления серьёзными доводами, вескими аргументами. Не валите всё в кучу. Кому нужен этот нескончаемый спор? Ваши слова недостойны серьёзного опровержения. Я бы даже больше сказал, если бы не боялся обидеть вас. Наплели с три короба, а где дельные предложения, имеющие первостепенное значение? Напрягите воображение и постарайтесь уложиться в две минуты.
Суханов насторожился. Его неприятно задела непривычная сухость тона шефа.
– Вы знаете, на меня можно положиться, но я не могу позволить заговаривать себе зубы и делать из себя бессловесное вьючное животное. Случай с Ивоновым из ряда вон выходящий. Вот пусть он сам его и расхлёбывает. Ему на пользу пойдет такая практика, другой раз умнее будет. Учить надо не словами, а делами. Порочная практика – заставлять других исправлять ошибки, – оправившись от нападок шефа за произнесённую им впопыхах недостойную мужчины фразу, бойко, с героической решимостью выступил Суханов.
Он говорил громче и агрессивнее, чем, может быть, следовало в данной ситуации.
Мысли Елены Георгиевны под влиянием слов её бывшего ученика получили другое направление.
«Ещё одна твоя ошибка, Суханов. С «политикой» у тебя всё ещё слабовато. Эмоции преобладают, превозмогают логику. Думаешь, правду-матку режешь, а сам просто хамишь шефу, хорошему человеку. Забыл, на кого нападаешь? Бьешь по руке, тебя кормящей. Сколько раз учила: не трогай блатных, коли не по Тришке кафтан, не плюй против ветра. Уж не мальчик, пора бы не делать ляпов и промашек. Осторожнее надо быть. Судя по тону, можно подумать, что разговариваешь не с начальником, а с подчинённым. У меня возникли некоторые опасения на твой счет: зам ведь может и припомнить в недобрый час твои «перлы», лучше бы ты не давал ему повода. Придётся после собрания поговорить с тобой, за что имеет смысл бросаться на амбразуру, а за что не стоит.
…Его обругали, а он хоть бы хны. Никакой реакции. С мрачным упорством продолжает стоять на своем, дальше грубо свою линию гнет, отыскивая всё новые и новые защитные доводы, – досадует Елена Георгиевна. – Всё же в разговорной борьбе есть что-то мелочное, не мужское, хотя, конечно, многое зависит от интеллекта и интеллигентности спорщиков. Кто-то хорошо сказал, что «в споре истина не рождается, а закапывается».
Не дает мне покоя мысль, почему Алексей упорно не смотрит в мою сторону?.. Так, теперь виновато глядит, глазами побитой собаки. А в ответ на мой требовательный взгляд – неуверенно отвел глаза. Только ли потому, что стыдно ему за свою несдержанность? Понимает, что, отбиваясь от договора, сбрасывает его на меня?».
Елена Георгиевна мучительно осознает всю возложенную на неё ответственность за группу, и поэтому идея взять на себя проект нравится ей всё меньше и меньше, по мере того, как от него отказываются мужчины их отдела. «Каждый свою песню поёт, на тот мотив, который лучше знает, а припев у всех один и тот же: «не хочу и не буду», – грустит она, чувствуя, куда реально клонится дискуссия. – Тянет шеф, закручивает интригу, кульминацию готовит. Неужели никто не клюнет на его предложение? Есть от чего прийти в замешательство. Если не Суханов, тогда кто? Кого предложат на этот раз? Не исключено, конечно, что на мне всё замкнётся. Интересно, я с самого начала была ключевой фигурой их плана или это мои домыслы? Стоит ли влезать в это дело? Деньги. С ними опять напряг. Они теперь волнуют не в последнюю очередь. И, как подсказывает мне мой опыт, такой аргумент, как деньги, является во многих случаях жизни наиболее убедительным и для членов моей группы.
Опять я? Некому больше. Не станет шеф трогать тех, с кем не сможет тягаться с открытым забралом. К тому же такое положение дел устроило бы всех как нельзя лучше. И волки сыты, и овцы целы. То бишь, конкурентам нос утерли. Нет, не зря Суханов дистанцируется и делает всё возможное, чтобы добиться решения вопроса в свою пользу. Изо всех сил противится. «Вдохновлённый» нерадужной перспективой, с удвоенным рвением отбивается.
Не поднять ему тему? Вряд ли такие слова справедливы по отношению к моему ученику. Я вынуждена заявить – жалкая уловка. Прибегает к испытанному способу. Постыдился бы говорить такое! Не следует так уничижительно говорить о себе. Создает впечатление, что не чувствует он угрызений совести, что все способы ему хороши?
Не избежать мне решительного разговора с шефом? А что это даст? Не советские времена… Пожалуй, только осложнит наши отношения с его заместителем. Он один из самых хитрых мерзавцев, с какими я когда-либо имела дело. В таких делах спорить с ним бесполезно. Сочту за лучшее не связываться. К тому же я привыкла защищать честь мундира и, если уклонюсь от участия в проекте, авторитет мой будет частично потерян. Действуя импульсивно, можно взорвать всё, что было наработано годами. Слишком много ставится на карту, чтобы позволить себе рисковать. Надо благоразумно удерживать завоёванные ранее позиции. Крайне щекотливая ситуация, даже прескверная.