Религер. Последний довод
Шрифт:
Ботинок Володи врезался в ребра. Религер успел кое-как сгруппироваться, смягчить удар. Изловчился, подмял под себя ступню. Словно бревно накатился всем телом на голень, выводя тифонита из равновесия.
Володя, ругаясь, начал пятиться, пытаясь вытащить ногу из объятий недавнего пленника. Он несколько раз ударил ланцетом в спину и в бок Фекниксу, погружая лезвие почти наполовину. Но Волков лишь хрипел, не желая отпускать ногу. И все подтягивался вверх, хватаясь пальцами за штанину, как жуткий мертвец из фильма ужасов. Володя уже устал бить этого страшного человека, он просто кромсал голову ланцетом, оставляя глубокие шрамы
Волков захохотал, отчего Володе сделалось дурно. Лицо религера представляло собой маску смерти, мешанину из окровавленной плоти, среди которой яростно сверкали единственный глаз и белые зубы.
От увиденной картины тифонит, не привыкший к подобным дракам, дернулся назад, наткнулся на стул, на котором ранее сидел Егор и полетел спиной вперед, увлекая за собой полумертвого Волкова. Но успел оттолкнуть религера в сторону. Вскочил, отбежал, тяжело дыша.
Но мистирианин не двигался. Он лежал лицом вниз, неловко подогнув под себя левую руку, и медленно истекал кровью. Сомнений не было – он был мертв.
Тифонит некоторое время тупо стоял, остекленевшим от шока взглядом смотря перед собой. Потом подскочил к телу врага, принялся топтать его, выкрикивая слюнявым ртом проклятия. Упал на колени, перевернул мертвеца, чтобы выдавить ненавистный глаз…
Рука Егора коротким движение вогнала ланцет в горло Володи, пригвоздив к небу язык.
– Сегодня уже новый день, – прохрипел Волков. – Сегодня я еще не умирал.
Он оттолкнул булькающего толстяка, перевернулся на живот. Мутным взглядом нашел сидящего язычника, рыдающего и пытающегося вновь составить слова молитвы, чтобы залечить огромную рану на груди.
Пусть он вновь воскрес, но яд никуда не делся. Спустя время сердце вновь остановится.
Волков пополз к сварту, оставляя за собой широкую полосу красного цвета. Выбросил руку вперед – подтянулся, выбросил другую, цепляясь пальцами за землю – подтянулся. Еще, еще. Уже близко.
В какой-то момент мимо него, заплетаясь, прошли ноги в грязных ботинках – Володя, зажимающий рану руками, брел в том же направлении, что и Егор.
Волков ухватился за штанину врага, тот протащил его полметра, упал. Хватаясь друг за друга, отвешивая слабые удары и тычки, противники поползли к единственному спасению – начинающим слабо светиться рукам Ниволя.
Должно быть, со стороны, эта титаническая борьба казалась гонкой черепах.
Володя протянул руку вперед, пальцами почти касаясь язычника, но Волков ухватил тифонита за мясистое ухо, дернул на себя, под отчаянный сип рванулся вперед. Его ладонь, больше похожая на черно-красную кляксу, упала на колено сварта как раз в тот момент, когда Ниволь закончил шептать последние слова молитвы.
Сияние окутало фигуру мистирианина, будто теплой водой смывая раны и ссадины.
Рядом, еле подергиваясь в конвульсиях, отходил к своим богам тифонит.
Глава 22
«– Не хотел бы я оказаться на вашем месте после смерти!»
Старый подержанный автомобиль с потускневшей игрушкой на зеркальце натужно скрипел и позвякивал, пробираясь «пьяными» дорогами в объезд центральных проспектов и больших площадей. Желтоватый свет слабых фар еле разгонял предрассветную дымку, болезненными кольцами отражался на стенах спящих домов.
Более хорошую машину искать было некогда. После убийства тифонита и короткой стычки с еще парой охранников на выходе, Волков смог сбежать, захватив с собой язычника. Оказалось, что их держали в подвале старой фабрики, закрытой несколько лет назад. Опасаясь приезда Андрея с подмогой, Егор, недолго думая, вскрыл первую попавшуюся машину – видавшую виды «классику» сторожа лесопилки, находящейся по соседству с фабрикой. Рванул прямо с места, чуть не влетев в канаву у дороги.
Некогда было искать свои вещи и документы. Некогда было искать ножи. Религер реально оценивал свои силы против похитителей, и ответ был очевиден: не сегодня. Нужно отдохнуть, обмозговать, собрать команду.
Егор свернул в переулок, но пришлось затормозить – какой-то «умник» оставил на ночь свою машину поперек узкого проезда, перегородив дорогу. Пришлось сдавать задом, искать объезд.
Несчастного Ниволя всю дорогу тошнило, он вздрагивал от любого прикосновения. Егор подозревал, что язычник тронулся умом. И Даром, скорее всего, больше никогда не будет пользоваться – это напоминало ему о пережитом, причиняло боль.
Волков оставил сварта на ступенях «Дома Рода», храма-общины язычников. Громко постучал в дверь и скрылся, прежде чем на пороге появился заспанный ведун.
И вот теперь одноглазый пытался добраться до безопасного места, опасливо минуя освещенные улицы. Конечно, вряд ли за ним устроили массовую погоню, но в одном Егор был уверен – встреченные им ребята настроены серьезно. А значит, могут пойти если не на все, то на многое. И, не зная их численность и возможности, нельзя просто взять и отмахнуться от возникшей угрозы.
Но как конфессии смогли проворонить такую силу, собравшуюся прямо под носом? Нет сомнений, это Андрей со своими боевиками стоят за похищениями Искр, за отстрелом религеров. И, учитывая, сколь открыто они стали действовать, можно предположить, что их уверенность в успехе имеет под собой некую почву.
Эти ребята не играли в честные Поединки, не соблюдали напыщенных законов и правил. Они просто объявили войну и начали убивать.
Егор проехал мимо заброшенной стройки, возле которой колыхалась на ветру драная рекламная растяжка, вновь свернул во дворы. На нейтралке подкатился к небольшому пандусу у запасного входа в продуктовый магазин. Прижался щекой к холодному стеклу, вглядываясь вверх, на отливающие медью поднимающегося солнца окна девятиэтажного дома.
У каждой уважающей себя ячеки религеров есть несколько разбросанных по городу квартир. Иногда в них ночевали иногородние братья по вере, иногда проходили неофициальные встречи. Иногда содержались ценные пленники.
А иногда в этих квартирах находили убежище те, за кем велась охота, и кому категорически не рекомендовалось появляться дома.
Одна из квартир-схронов располагалась в глубине жилого массива, в одной из похожих друг на друга, как доски в заборе, блочных девятиэтажек. В обилии корпусов и дробных числительных в номерах домов путались почтальоны и водители такси, незнакомый с местностью человек легко мог заблудиться среди выстроенных углами и зигзагами высоток.