Религия Креста и религия полумесяца: Христианство и Ислам
Шрифт:
В житии прямо не сказано о разрыве Константина с семьей после принятия решения переменить веру, но он подразумевается, а те обстоятельства, при которых произошел его арест, указывают, что разрыв имел место не по его инициативе.
На примере святого Константина видно, как непросто было принять Крещение мусульманину в Османской империи. Это означало не только смертный приговор крещаемому, но и немалые злоключения крещающим. [212] Поэтому-то смирнские христиане, несмотря на знакомство с ним, не решились крестить Константина и послали его на Афон.
212
Так, один из мучителей святого Феодора Константинопольского (память 17 февраля / 2 марта) во время пыток приговаривал: «О, попался бы мне в руки тот поп (который вернул тебя в христианство), я бы вырезал немало ремней из его спины!».
Прибыв на Афон, будущий мученик
Что испытал святой Константин после Крещения? Что испытывает всякий человек, сформировавшиися в мусульманской среде и культуре и обретающий истину Православия? Людям, выросшим в христианской, по преимуществу, культуре, понять это сложно. Уже упоминавшийся мною Ламин Саннех так писал о своих ощущениях при окончательном обращении из ислама в христианство: «Трудно выразить словами чувство полной свободы от парализующей невозможности умилостивить Бога». [213] Где дух Господень, там свобода (2 Кор. 3, 17). Наверное, подобное же чувство священной и духовной свободы в открывшемся безмерном море божественной любви испытал и будущий мученик.
213
Саннех Ламин. Иисус — не только пророк. С. 225.
Настолько велико и безмерно было это море божественной любви, что, пока святой нес послушания в Кавсокаливийском скиту, ему не раз приходила мысль запечатлеть собственной кровью свою любовь ко Христу. Однако духовник его, старец Гавриил, не давал ему такого благословения, научая, что если это будет угодно Богу, то Он Сам имиже весть судьбами исполнит желание Константина.
Спустя некоторое время, по собственному намерению, испросив благословения афонских старцев и патриарха, святой Константин отправляется в Магнисию с целью обратить свою сестру в христианство. Возможно, понять причину такого духовного порыва Константина мы сможем, обратившись к примеру жизни современного исповедника, уже упоминавшегося Малика. После Таинства Крещения он, охваченный любовью ко всему миру, в восторженных и трогательных выражениях писал своим родным и жене о своем счастье быть христианином, о духовном перерождении и любви к Богу, доходящей до желания умереть за Него, и о любви к ним: «Я всегда любил всех и каждого из вас. Но теперь моя любовь к вам — при том, что я всецело, без остатка, отдался любви к Иисусу Христу, — стала еще глубже, еще чище, еще нежнее. Не могу выразить, как я люблю вас. Не могу выразить своего счастья. Разделите мою радость из любви ко мне!». [214]
214
Юлиания (Демина), монахиня. Современные египетские исповедники. С. 35. Семья ответила Малику тем, что был подослан убийца, последовали тяжелое ранение и долгое лечение в госпитале.
Должно быть, сходными чувствами был движим и святой Константин. Однако ему не суждено было увидеть сестру. По пути в одном из портов его узнает некий чиновник. Дальнейшее поведение Константина являет здравое образцово-христианское отношение к мученичеству. Он не провоцирует своего мученичества и не подталкивает мусульман к этому, не желая тем самым искушать Господа. Будучи спрошен, не турок ли он, Константин отвечает:
— Нет, этот человек ошибся, вероятно, приняв меня за другого, но я — чистый христианин.
Сразу же после этого святой покупает билет на ближайший корабль. Вот он впрыгивает в лодку, лодка отчаливает от берега, плывет, почти уже достигает корабля… В этот момент с берега приказывают вернуть лодку и выдать Константина. Матросы беспрекословно подчиняются. Константина ведут к are (судье). Между ними происходит следующий диалог:
— Кто ты такой, откуда к нам прибыл и как зовут тебя?
— Я издалека, еду в Анатолию, исповедую христианскую веру, а имя мое — Константин.
— А если найдется человек, который обличит тебя и, докажет, что ты турок?
— Едва ли это возможно, потому что я христианин.
В этот момент встает чиновник аги, знакомый брата Константина, и «изобличает» святого.
Только тогда избранник Божий понимает, что открывающийся великий путь мученичества за Христа действительно уготован ему от Бога, и, преисполнившись мужества, смело отвечает:
— Да, я действительно был турком, но недолго находился в беззаконной мусульманской вере, ибо Господь мой Иисус Христос по Своей великой милости вывел меня из тьмы и привел к истинному свету. Теперь же я попираю веру вашу со всеми обрядами, которая ведет всех ее последователей в вечную погибель.
Эти простые слова в тех обстоятельствах являлись произнесением приговора самому себе. Окончательный переход мусульманина в иную веру карался смертной казнью; в случае такого перехода он автоматически становился мюбох-иддем, то есть лицом, которое дозволялось убить каждому. [215] В сборниках ал-Бухари и Муслима приводится хадис, восходящий к Ибн Масуду, который передает следующие слова Мухаммеда: «По закону кровь мусульманина может быть пролита только в трех [случаях]: прелюбодеяние, жизнь за жизнь, отречение от религии и уход из общины».
215
См.: Торнау Н. Изложение начал мусульманского законоведения. СПб., 1850. С. 470. Это, впрочем, относилось лишь к лицам мужского пола, женщины вместо этого приговаривались к пожизненному заключению (такому наказанию подверглась святая Аргира [память 30 апреля / 13 мая]). Хотя если говорить о реальном положении вещей, то нередко смерть угрожает женщинам, обратившимся из ислама, не менее, чем мужчинам. Так, например, Билкис Шейх упоминает как о чем-то вполне обычном случай с пакистанской девушкой-мусульманкой, обратившейся в христианство. Спустя некоторое время после ее обращения она была найдена мертвой. Ее убил собственный брат, желая тем самым «смыть позор с семьи» (Шейх Билкис, Шнайдер Р. Я осмелилась назвать Его Отцом. С. 6). Среди наших соотечественниц следует вспомнить жившую в XIX веке монахиню Платониду, происходившую из татарской мусульманской семьи, но обратившуюся ко Христу и избравшую равноангельский образ жития — монашество. Ее родственники также убили ее. В Екатеринбургской епархии мученица Платонида почитается святой, а от источника, появившегося на месте ее подвигов, и поныне происходят многие чудесные явления. Аналогичный случай мы имеем с почитаемой в Болгарии мученицей Хадиджей-Марией. Родившись в семье исламизированных в течение уже нескольких поколений болгар, она крестилась и более двух лет оставалась тайной христианкой, пока ее фанатичные братья не узнали об этом. Утром в Страстную пятницу они убили ее перед ее домом, и тело мученицы Христовой оставалось много дней непогребенным (см.: Тодоров П. Новомъчениците на българския род // Православно слово. 1997. № 56. С. 15). Более подробно о них см. в Приложении 1.
Константина избивают и заключают в темницу, а судья тем временем вызывает махсонисисииского пашу для разбора его дела. Прибывший паша предлагает мученику вернуться в ислам, обещая одарить его богатством и почестями. Такое предложение — вовсе не личная инициатива паши и не свидетельство его особой щедрости ради возвращения «отпавшего» в отеческую веру. Это было предусмотрено шариатом. О такой практике сообщают и мусульманские источники. Все, что описано в житии, происходило строго в соответствии с процессуальной системой, зародившейся еще в начале Арабского халифата. Так, известный мусульманский историк ал-Кинди (ум. 950) упоминает случай, относящийся к эпохе ранних Фатимидов: «Один старый христианин в возрасте за 80 лет, который в свое время перешел в ислам, вновь переменил веру, а когда ему было предложено обратиться в ислам, он отклонил это предложение. Кадий довел это дело до сведения халифа, тот передал этого человека в руки начальника полиции, а последний послал к кадию, чтобы он выбрал четырех заседателей, необходимых для обращения его в ислам. Кадий должен посулить ему 100 динаров, если он покается, если же будет упрямиться, его следует казнить. Старик-христианин отказался, был убит, и тело его было брошено в Нил». [216]
216
Мец Л. Мусульманский ренессанс. С. 44.
Константин также отказывается и снова исповедует христианскую веру. После этого его сперва подвергают стандартным пыткам, так называемой фаланге (битью палками по пяткам), а затем, когда и это не приносит ожидаемого результата, передают вызвавшемуся добровольцу-палачу.
Установление пыток сходно с обещанием вознаграждения в том, что и то и другое не является следствием личных склонностей или пристрастий паши — оно также было предписано законом. Даже Абу Юсуф (ум. 798), автор первой книги по мусульманскому праву, ставшей для всех последующих поколений исламских законоведов хрестоматийной, хотя в целом отрицал в судопроизводстве возможность любого давления на подозреваемого (в том числе и пытки), в случае перехода мусульманина в какую-либо иную религию считал их необходимыми, если на обвиняемого не подействовали ни посулы, ни угрозы. [217]
217
См.: Прозоров С. М. Мусульманское право // Хрестоматия по исламу. С. 169.