Религия Креста и религия полумесяца: Христианство и Ислам
Шрифт:
Однако наша Церковь, как и в прошлые века, ныне вполне в состоянии явить мусульманскому миру красоту Христовой веры. Если мы не забудем об этом, «русский джихад» не состоится и над куполом храма Христа Спасителя будет по-прежнему сиять крест Господень.
Приложение 4
Христиане и мусульмане: диалог о диалоге [270]
В серии «Межконфессиональный и межрелигиозный диалог», издаваемой Библейско-богословским институтом: святого апостола Андрея, вышла очередная хрестоматия, посвященная на этот раз проблемам исламо-христианского диалога. Составитель и автор вступительной статьи и комментариев — А. В. Журавский.
270
Рецензия на книгу «Христиане и мусульмане: проблемы диалога». М., 2000.
Будучи первой хрестоматией подобного рода на русском языке, сборник содержит ряд достаточно информативных статей, например, А. Т. Хури и Н. Дэниела (краткие экскурсы в историю взаимоотношений ислама и христианства на Востоке и Западе), Махмуда Айуба (обзор антихристианской полемики современных мусульманских богословов), Д. Д. Мак-Олифф (Мария и Фатима в коранической экзегезе). Впрочем, тот факт, что почти все указанные работы носят обзорный характер, не мог не сказаться на глубине анализа и полноте фактологического материала. Интерес представляют и чисто научные работы российских авторов, помещенные в конце хрестоматии, хотя темы их подчас слишком специальны (статья А. Смирнова о сопоставлении мистического философствования Ибн Араби и Н. Бердяева и другие).
В остальном же большинство работ сборника являет собой привычный уже по другим примерам диалог о диалоге: о необходимости диалога, о темах диалога, о проблемах диалога, о перспективах диалога. Теперь, к началу XXI века, добавилась еще одна тема — история диалога. Все это формируется в «новое метадисциплинарное направление», называемое «наукой о диалоге» (Введение. С. VII).
Стремясь в рамках этой новой науки «навстречу истинному универсализму и подлинному пересмотру своей веры под влиянием опыта своих братьев» (Ж. Габюс. С. 292), авторы сборника приходят к потрясающему открытию: оказывается, «межрелигиозный диалог позволяет расширить рамки всего современного богословия» (К. Жеффре. С. 123), причем до таких размеров, когда любые рамки вообще исчезают как таковые. «Перед нами могут открыться новые возможности, а именно — новое прочтение наших традиций в свете традиций другого» (Ж. Габюс. С. 290).
Что же это открытие означает? «Для христиан это означает… ясное понимание того, что Бог говорил не только в истории Израиля или христианской Церкви, но в равной степени — на арабском языке и в традиции ислама… поэтому нам не следует говорить о тайне Израиля и тайне Церкви, а… только о тайне спасения и тайне веры» (Ж. Габюс. С. 290). От чего же еще следует отказаться христианину, по мнению идеологов диалога? «Нужно прежде всего отказаться от права «первородства» по отношению к младшему брату, как требовалось от евреев перед лицом нарождающейся Церкви» (А. Тесье. С. 296). Также «для начала следует признать, что Библия как таковая нисколько не поможет нам раскрыть смысл многообразия религий в замысле Божием… при толковании текстов мы должны брать в расчет наш исторический опыт, свидетельствующий о неизбежности религиозного плюрализма. Это относится и к толкованию свидетельств церковного Предания. Поэтому не подобает ссылаться на самые суровые суждения отцов Церкви о религиях и культах того времени» (К. Жеффре. С. 125, 126).
Итак, значимость открытия «новых возможностей» для христиан описана весьма красноречиво — для начала придется отказаться от Священного Писания и Предания. А что же оно означает для мусульман? «Для мусульман это может означать, что Иисус… был великим и единственным не только в Своих деяниях, чудесах и исцелениях, но и в тайне Своего рождения» (Ж. Габюс. С. 291). Диспропорция очевидна. Мусульманам ни от чего отказываться не предлагается; то, что Иса был великим и единственным в тайне Своего рождения, — один из постулатов исламского учения о пророках. Сами же мусульманские участники диалога, в свою очередь, недвусмысленно заявляют, что для них «речь не идет об отказе от неизменных учительных истин, которые всегда питали и питают» их духовность (Махмуд Аркун. С. 87). Более того, на страницах мусульманских докладов беспрепятственно ведется проповедь эксклюзивности ислама: «Благодаря его отрицательному отношению к таким религиозным институтам, как государственная церковь, ислам является единственной авраамической традицией, способной служить в будущем важным средством углубления нашего самосознания в контексте либерального проекта общественного мироустройства» (Абдулазиз Сахедина. С. 153). Складывается ощущение, что другая сторона диалога расценивает плюралистические реверансы «христианских теологов» как признание величия ислама. «Следует отдать должное тем многочисленным светским и религиозным лицам, которые постарались привлечь внимание своих Церквей и христиан в целом к исламу» (Али Мерад. С. 234) — так подводит итог недолгой истории «межрелигиозных диалогов» один из мусульманских участников.
Некоторые мусульманские доклады на подобных «диалоговедческих» конференциях печатаются и в мусульманских изданиях. Если почитать комментарии и вступления к ним, становится вполне очевидно, что сами мусульмане рассматривают подобные мероприятия исключительно как еще одну возможность проповедовать христианскому миру истины ислама». Тактика выбрана верно — под эти плюралистические межрелигиозные разговоры и происходит исламизация Европы и Америки, так что вполне естественно, что один из мусульманских авторов сборника удивляется, почему в новом катехизисе Католической Церкви до сих пор еще «нет ни понятий «ислам» и «Коран», ни имени Мухаммед» (Махмуд Аркун. С. 87).
При том, что глава «Католическая Церковь о диалоге» в сборнике стоит первой и занимает около 70 страниц, позиция православного богословия представлена лишь одинокой пятистраничной статьей О. Клемана. То, что фактически обойден молчанием вклад православных богословов и исследователей в тематику исламо-христианских отношений, ярко свидетельствует об одиозной позиции издателей. В предисловии А. Журавский признает данный недостаток сборника и «принимает как заслуженный упрек то, что в нем не представлены работы ближневосточных христианских авторов» (с. XV). Однако признание это ни в малой степени не устраняет недостатка.
Крайне сомнительно, что представленные «диалоговедческие» доклады католиков и протестантов для науки действительно значимее, чем, например, опыт более чем двадцатилетней работы Общества греко-арабских исследований при Аристотелевском университете в Салониках (печатный орган — ежегодник «Graeco-arabica») или аналогичных трудов болгарских ученых и богословов. [271]
Несмотря на уверения авторов и составителя сборника, назвать то, что представлено на его страницах, действительно диалогом христианства и ислама вряд ли представляется возможным. С одной стороны, как верно заметил владыка Анастасий (Яннулатос), на фоне «нового всплеска мусульманского фанатизма и нетерпимости по отношению к христианам в любом случае было бы правильнее говорить не о «диалоге христианства и ислама», а скорее о «диалоге части христиан с некоторыми мусульманами»». С другой стороны, вспоминается, как В. К. Шохин справедливо усомнился в том, насколько могут представлять в подобных «межрелигиозных диалогах» христианство люди, чьи религиозные убеждения не соответствуют родовым признакам христианства. [272]
271
Читатели «Альфы и Омеги» знакомы с работой протопресвитера Иоанна Мейендорфа «Византийские представления об исламе» (1995. № 4 (7); 1996. № 2/3 (9/10), с краткой библиографией). — Ред.
272
См.: Шохин В. К. Диалог религий: идеология и практика // Альфа и Омега. 1997. № 2 (13). С. 237.
Не становится очевидной и необходимость предлагаемого нам типа межрелигиозного диалога. Основной аргумент — потребность мирно сосуществовать людям разных религиозных убеждений — не производит предполагаемого воздействия, поскольку различные религиозные общины на протяжении предшествующих веков как-то все же умудрялись сосуществовать и без международных конференций по межрелигиозному диалогу. Второй аргумент — узнать лучше традицию другого — также на деле не работает, ибо очень сложно узнать то, от чего участникам диалога предлагается отказаться ради терпимости. Потому-то все подобное диалоговедение, как правило, ничего действительно содержательного в представления об иной религии не вносит. По сути, «диалоговедческий» подход к религиям исключает любое как научное, так и действительно богословское [273] осмысление иного религиозного опыта и традиций. В этом русле вполне естественно выглядит призыв одного из «диалоговедов» вообще отказаться «от исламоведения как чисто внешнего, холодного и педантичного наблюдения за верованиями и религиозным поведением мусульман» (А. Тесье. С. 296).
273
Любое богословие основывается на определенных догматах. Назвать же богословием последовательный отказ от любых догматов никак нельзя.
К сожалению, многие авторы сборника следуют этой антинаучной установке. Из большинства статей почерпнуть что-либо новое об исламе христианин может лишь вопреки позиции автора, неожиданно встречающиеся конкретные данные явно случайны и выглядят скорее как рудименты не до конца еще изжитого «исламоведческого подхода». Мусульманина же, намеревающегося что-либо узнать о христианской вере, и вовсе следует предостеречь от чтения данной хрестоматии, так как представления о христианстве он может получить самые неверные (протестантский профессор догматики, не признающий Христа Богом (с. 291), — лишь один из примеров причудливого «христианства» авторов сборника).