Реликтовая популяция. Книга 2
Шрифт:
– А ты срочно найди и приведи сюда Пустора. Даже если он уже спит или пьян.
– Зачем тебе этот болтун? – Тарпун поднял удивлённо брови.
Это был белобрысый, с раскосыми глазами, приближённый к вождю оприт. Ростом и разворотом плеч он не уступал Монжору, но личность, ярко выраженная у его предводителя, совершенно отсутствовала в нём. Сразу было видно – мелочен, нетерпелив, завистлив, а значит, готовый подхалимничать и угодничать.
– Вот сейчас и выясним, насколько он болтун. Тащи его сюда!
– Что ты задумал? – спросил один из вождей.
– Сейчас увидите нечто любопытное, как мне кажется.
Женщины, сплотясь вокруг Жаристы, кинжалов из рук не выпускали. Некоторые из них уже с сожалением подумали о своём опрометчивом поступке. Им вспомнились и стали понятными слова Харана о бандитах. Но тогда ими двигала надежда найти приют более прочный, чем ожидаемый в отряде Гелины. А ведь они почти до сего момента втайне надеялись, что Гелина, узнав, как у них здесь всё хорошо пошло, в конце концов, присоединится к ним.
Теперь такого, пожалуй, не случится, и не по их вине.
Они бросили Гелину ради этих. Вот они – бандиты, изгои городов и посёлков, безымённые и обуянные одним желанием – опередить собрата, выхватить для себя одну из них и овладеть ими подобно диким. Ни предварительных оговорок, ни каких-либо увлечений или хотя бы молчаливых согласий. Их выбирают как бессловесных диких на свою потребу.
Потому-то рукоять кинжала немеет в руке, и подруги прижимают плечо к плечу, дабы не быть вырванными поодиночке, не расхватанными во все стороны безнаказанно.
Ропот, среди бандитов продолжался, правда, приглушённый и невнятный.
– Что они там задумали?..
– Почему мы должны ждать?..
Рядовые оприты никак не могли понять действий Монжора и своих вождей, однако наброситься на женщин без их поддержки не решались – не только, что вожди против, а оттого, что банда Монжора самая многочисленная, в которой оприты слушаются своего лидера с полуслова. Они вот стоят, ждут. Полезешь без оглядки, так удар по голове, а то и жало под ребро от кого-нибудь из них получишь – опыт уже был.
Тарпун, бесцеремонно расталкивая бандитов, подвёл, держа за рукав, высокого худого человека, давно не посещавшего закалочных. Волосы на его голове росли клочьями, во рту недоставало зубов, а в глазах застыло мутное болото не то безысходности, не то безумия.
– Вот он, твой Пустор, – подтолкнул Тарпун ухлябистую фигуру к Монжору. – Жрал, как всегда. Куда в него…
– Подожди со своими разоблачениями. Пустор, ты слышишь меня? – словно издалека позвал его Монжор.
– А что? – дёрнулся Пустор. – И слышу и вижу. А что? С кем-нибудь надо…
– Не надо, – брезгливо остановил его Монжор. – Ты вот внимательно посмотри на эту женщину, – показал он на Жаристу.
– Женщину? – подобно эхо отозвался Пустор и повёл, будто слепым взглядом. – Кто тут говорит о женщине? Ты, Монжор? Где она? Эта… – Глаза его засветилась настоящим безумием. – Жариста! – закричал он неожиданно тонким голосом захваченного на месте преступления человека, и отпрянул назад, прикрываясь руками, будто от яркого света, бьющего ему прямо в лицо.
Поражённая Жариста внимательно всмотрелась в опустившегося до такого состояния человека, не понимая, откуда он её знает.
Мгновением позже она сдавленно вскрикнула и зажала ладонями рот, чтобы сдержать рвущийся нарушу крик ужаса, ненависти и гнева.
Похожие звуки, изданные мужчиной и женщиной, привлекли внимание опритов, они присмирели, вытянули шеи, дабы увидеть происходящее. Из охотников на женщин они превратились в зрителей. Поэтому все явственно услышали и увидели, как ярость перекосила красивое лицо Жаристы, и она сквозь зубы прошипела:
– Так вот ты где окопался, Гудонт. А-а… Но я поклялась, и ты от меня не уйдёшь, не скроешься! Ты!.. Ничтожество!
Они, Жариста и тот, кого она назвала Гудонтом, почти одновременно кинулись друг другу навстречу: он, бессознательно воя на одной ноте, она – выкрикивая проклятия. В её руке мелькнуло длинное жало ножа. Миг – и оно по рукоять вошло в незащищенную открытую грудь Пустера.
– Вот тебе, – совершенно спокойным голосом проговорила Жариста, отступая назад и пачкая руки кровью. – Я тебя предупреждала… Я тебя предупреждала, Гудонт!
Пустер же рухнул на колени и в звенящей тишине прошептал:
– Спасибо, любовь моя…
И упал лицом вниз, клокастая его шевелюра коснулась ног Жаристы. Она брезгливо оттолкнула голову убитого и подняла побледневшее лицо к остолбеневшему от только что разыгравшейся у всех на глазах трагедии Монжору.
– А теперь вы… все! Послушайте нас, – звонко выкрикнула она и подняла вверх кинжал с подсыхающей кровью. – Так будет с каждым…
Поднятый опритами ропот удивления и непонимания свершённого перед ними действа вновь ослаб, так что обращение к ним разъярённой женщины они услышали хорошо. ]
– Мы к вам пришли не для того, – выплёвывала слова Жариста, – чтобы стать куклами в ваших грязных лапах. Мы искали у вас защиты, и не нашли. Так знайте! Любого, кто думает иначе, ждёт участь этой падали, что думала спрятаться у вас от возмездия…
Бандиты, как зачарованные, внимали ей, но не словам, выкрикнутым на пределе возможностей Жаристы, а самому факту обращения к ним женщины, да ещё воинственно настроенной до степени, стоившей жизни одного из них.
– Надо же, оказывается, Пустер не врал, – повернулся Тарпун к Монжору. – Он поистине имел с нею дело. А нэм его…