Реликтовая популяция. Книга 2
Шрифт:
И потом…
– Я не уверен, что мы шли к вам.
– Это понятно, – холодно сказал старший, но нового приглашения следовать за ним не поступило.
И тут наступила тревожная, надолго затянувшаяся, тишина. Встречающие, как было видно по их насторожённости, явно кого-то или чего-то стали ожидать. Старший дурб отвернул голову в сторону от Свима, желая встретить это.
– Я иду, – раздался, словно ниоткуда, женский голос.
Свим почувствовал, как вздрогнул Камрат.
– Бабка Калея?.. – недоверчиво прошептал мальчик.
Слева в стене широко
Камрат бросился к ней навстречу. Не добежал двух шагов, остановился, потупился.
Калея усмехнулась, сама подошла к нему, положила руки на плечи.
– О, Камрат, ты изменился! – воскликнула она и посмотрела поверх головы на пришедших. – Свим, мы благодарим тебя и всех вас за заботу о Камрате… Продолжайте его так называть. Но… Ладно, это потом…
– С нами Гелина, канила Гамарнака, и его дочь Грения, – Камрат повернулся к друзьям своих недавних скитаний, поразив их переменой, произошедшей с ним в одночасье.
За время бегства от тескомовцев, схватки с ними и бандитами на берегу, ночного плавания, и движения по подземелью разумным некогда было следить ни за своим, ни за чужим внешним видом. К тому же тёмное время суток, а потом и сумерки подземных коридоров не способствовали такому занятию.
Зато сейчас в ярком свете они могли оценить своё состояние. Вечные одежды ещё только-только восстанавливались после перенесённых невзгод: светлели лоскутья заштопанных рваных ран, неубранная грязь, подтёки воды и пота, не до конца очищенная кожа тел и лиц. Однако узнаваемость каждого из команды не претерпела каких-то изменений – все стались сами собой.
Кроме Камрата.
В повернувшимся к ним молодом человеке с трудом можно было узнать малыша. Он сейчас был на голову выше, лицо потеряло мальчишескую округлость, обретя черты отточенной суровости и привлекательности – такими представлялись воины и мужи давно прошедших времён, в коих таилась сила, мужественность и доброта…
Они увидели его и на несколько мгновений онемели.
Камрат улыбнулся незнакомой улыбкой.
– Вот он, заложенный, – шепнул Харан Гелине, но отозвалась Грения.
– Красивый какой! – приоткрыла она рот и подтолкнула подружку Думару. – Ты видишь, какой он?.. Я знала…
Калея острым взглядом окинула пришлых. Гелину она не встречала, но сразу выделила её из толпы, правда, перед этим задержав взгляд на Жаристе.
– В городе хабулин твоего отца? – спросила она, не называя нэма канилы.
– Да.
– Кто знает, что вы и гита пришли сюда с Камратом?
Гелина не нашлась, что ответить. Она мало понимала происходящее вокруг неё. Калею она видела тоже впервые. Слышала, конечно, о бабке Камрата, но не придавала тому значение, считая себя выше этого. Сейчас же происходило нечто иное, где она играла не слишком важную роль перед лицом этой старухи, несмотря на представление её Камратом.
– Её видели тескомовцы, – сказал Харан, – но,
Калея прожгла Харана взглядом. Нахмурилась, словно что-то вспомнила или пыталась вспомнить.
– Хорошо. Мы отведём тебя и… Грению к твоему отцу.
– Мы не одни. Со мной…
– Да, конечно. Вот Кивар, – кивнула Калея в сторону дубров, – он отведёт вас… Кивар! Третий штрек с восьмёркой.
– Понял, – отозвался молодой дурб и сделал шаг вперёд, не сводя заинтересованного взгляда с Гелины.
– Но, – Гелина с беспокойством оглянулась на Харана, – отец не знает о моём приходе сюда и не сможет встретить меня и других как положено. А нас много.
Калея задумалась, рассеяно глядя перед собой. Лицо её застыло, морщины делали его рельефным, а загар или врождённый окрас кожи – бронзовым, монументальным.
– Хорошо, пока побудете у нас. Мы оповестим твоего отца… Теперь Свим. О тебе в твоём хабулине уже знают и ждут. Ну и… – Калея посмотрела на Ольдима. – Ты что собираешься делать?
– Я свободный человек, – без кривляний и заносчивости сказал Ольдим. – Но мне лучше побыть у вас. А потом видно будет. Разберусь…
– Разумно. Остальные, надеюсь, определяться сами, с кем им пойти?
Сестерций гордо вскинул голову – его не заметили, а у него проблемы с Жаристой. Она уйдёт с Гелиной, он – со Свимом.
В таком положении он оказался не одинок.
У Харана с Гелиной назревала трагедия. Отец геты не поймёт её появления с ухропом в качестве чуть ли не законного мужа. С Гренией случилось своё – ей никак не хотелось, чтобы её уводили от Камрата. К”ньец и К”ньяна также ощутили мгновение наступающей разлуки. К ним присоединились Ф”ент с Ч”юмтой…
– Та-ак, – протянул Свим, ощутив возникшее напряжение в сборной команде.
Ещё минтом раньше это была группа разумных с единой целью, а теперь толпа – раздробленная и явно растерянная. В ней мгновенно ожили неписаные законы и предрассудки этого мира: многоимённые и инеги, люди и выродки, местные и пришлые, принадлежность к старой команде Свима и к отряду Гелины…
– Вот что, – продолжил Свим ещё медленнее. – Сегодня день… наступающий день… пусть будет днём обустройства и встреч. А завтра… давайте встретимся и обсудим, как нам всем быть дальше. Если, конечно, нас всех что-то объединило… или объединяет.
Ольдим хотел ему ответить нравоучительной каманамой, созревшей у него в голове, и просящейся на язык, но сдержался и сказал с ужасной улыбкой на лице:
– А что нас, собственно, объединяет? Оглянись, Свим. Ведь у каждого своё…
– Нас объединяет всё! – неожиданно перебил его ломающимся голосом Камрат. Его не смутила возникшая тишина. – Тех, кто этого не понял, не прочувствовал, мне жаль. Но пусть и он пожалеет! Зови, Свим, я приду… – и тут же поправился: – как только смогу.
– Мы за встречу тоже, – обрадовалась Гелина, всем телом прижимаясь к Харану. – Ты хорошо придумал, Свим. Соберёмся в хабулине моего отца. Я представлю тебя ему как отмеченного мной Знаком Гамарнаков.