Реликварий
Шрифт:
– Да, видимо, так, – согласился Пендергаст.
– А в хижине, о которой вы столь живописно рассказали, Кавакита, наверное, раздавал наркотик, – продолжала Марго. – По крайней мере к концу жизни, когда события начали выходить из-под контроля. И, судя по вашему рассказу, раздача наркотиков могла даже обрести ритуальные формы.
– Именно, – кивнул Пендергаст. – Над входом в хижину я заметил японские иероглифы, значение которых грубо можно перевести как «Обитель асимметрии». Так иногда называют японские чайные домики.
– Чайные домики? При чем тут чайные домики? – изумился д’Агоста.
– Вначале
– Он, видимо, распространял наркотик, заваривая растение в воде как чайный лист, – догадалась Марго. – Но зачем все эти сложности… Если… – Она немного помолчала. – …если Грег сознательно не превратил это в ритуал.
– Целиком и полностью с вами согласен, – подхватил Пендергаст. – С течением времени ему становилось все труднее и труднее держать эти существа под контролем. В какой-то момент Кавакита перестал продавать наркотик. Но он знал, что не может оставить без зелья чудовищ, которых сам же и породил. Кавакита – дипломированный антрополог, и он не мог не знать об успокаивающем, укрощающем действии ритуалов и церемоний.
– И поэтому решил создать ритуал раздачи препарата, – сказала Марго. – В примитивных культурах жрецы часто прибегают к ритуалам, чтобы восстановить порядок или упрочить свою власть.
– И за основу избрал чайную церемонию, – кивнул Пендергаст. – Испытывал ли он сам при этом благоговение или нет, нам уже никогда не узнать. Хотя, учитывая всю его деятельность, осмелюсь предположить, что с его стороны это была всего лишь циничная выходка. Помните те обгоревшие листки, которые вы нашли в лаборатории Кавакиты?
– Да. Я их все скопировал, – ответил д’Агоста.
Он извлек записную книжку, быстро нашел нужные страницы и передал блокнот Пендергасту.
– Вот-вот. «Зеленое облако. Порох. Сердце лотоса». Это все наркотики зеленого цвета. Одни встречаются чаще, другие реже. А это говорит вам о чем-нибудь, доктор Грин? – Он постучал ногтем по странице. – «Синька», «синяя борода».
– А вы считаете, что это должно мне о чем-то говорить?
– Это не два названия одной субстанции, а пара совершенно различных растений, которые обитатели «Шестьсот шестьдесят шестой дороги» назвали бы «грибочки».
– Ну конечно! – Марго даже щелкнула пальцами. – Caerulipes и coprophila !
– Вы, ребята, меня окончательно запутали, – произнес д’Агоста.
– Это названия двух грибов, – повернулась к нему Марго. – Мощнейшие, содержащие псилосин галлюциногены.
– А виссоканом, если мне не изменяет память, – сказал Пендергаст, – именовался напиток, который употребляли индейцы алгонкины во время ритуала посвящения юношей в мужчины. Это был настой красавки, содержавший значительное количество скополамина – весьма сильного наркотика.
– Так вы считаете, что это своего рода реестр? – спросил д’Агоста.
– Скорее всего так. Не исключено, что Кавакита хотел усовершенствовать свою заварку, чтобы сделать потребителей более послушными.
–
– Не могу с вами не согласиться, – пожал плечами Пендергаст, – в нашей головоломке остается пока много недостающих звеньев.
– Хижина из человеческих черепов… – задумчиво протянула Марго. – Где-то я об этом уже слышала. Кажется, о ней упоминалось в полевом журнале Уиттлси.
Пендергаст с интересом посмотрел на нее:
– Вот как? Весьма любопытно.
– Давайте сверимся с архивами. Можно воспользоваться терминалом у меня в кабинете.
Лучи клонящегося к западу солнца лились сквозь единственное окно тесного кабинета Марго, заливая золотом разложенные на столе бумаги и книги. Марго села за стол, придвинула к себе клавиатуру и начала печатать.
– Музей в прошлом году получил грант на то, чтобы внести все полевые журналы и другие документы такого рода в базу данных, – пояснила она. – Если повезет, мы найдем то, что нам надо.
Она начала поиск с трех слов: Уиттлси, хижина и череп. На экране возникло единственное название. Марго вызвала документ и быстро просмотрела его, отыскивая нужное место. Холодные обезличенные слова на экране напомнили ей о том времени полтора года назад, когда она через плечо Смитбека следила за тем, как журналист листает пожелтевшие и покрытые пятнами плесени страницы полевого журнала.
…Крокер, Карлос и я идем дальше. Почти сразу же остановились, чтобы переупаковать ящик. Разбились банки с образцами. Пока я занимался упаковкой, Крокер, сойдя с тропы, наткнулся в центре небольшой поляны на разрушенную хижину. Хижина, судя по всему, целиком сооружена из человеческих черепов и окружена изгородью из воткнутых в почву бедренных костей. В затылках всех черепов имелись отверстия с неровными краями. В центре хижины находится жертвенный стол, сделанный из берцовых костей, скрепленных жилами. На жертвенном столе мы нашли фигуру и несколько кусков дерева со странной резьбой.
Но я обгоняю события. Мы принесли кое-что для осмотра, открыли ящик, достали сумку с инструментами; не успели мы обследовать хижину, как из кустов появилась старуха-туземка – пьяная или больная, сказать трудно. Громко вопя, она указала на ящик…
– Достаточно! – очистив экран, бросила Марго более резко, чем ей хотелось. Она вовсе не желала видеть ничего, что могло бы напомнить ей о содержимом того кошмарного ящика.
– Прелюбопытнейше, – сказал Пендергаст. – Теперь, пожалуй, стоит суммировать все, что нам известно. – И он приступил к перечислению, загибая один за другим свои тонкие изящные пальцы. – Итак, Кавакита занялся производством наркотика под названием «глазурь». Испытал его на других, затем усовершенствовал и испробовал на себе. Несчастные потребители были изуродованы, и у них развилась светобоязнь, вследствие чего им пришлось уйти под землю. Постепенно дичая, они стали охотиться на других подземных обитателей. Теперь же, после смерти Кавакиты и утраты доступа к наркотику их хищнические инстинкты значительно усилились.