Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
Дома были почти все: мама, Иван Гаврилович, сестра Фаина, которая закончила второй курс техникума и была на каникулах, брат Женя, окончивший семь классов Горбуновской школы. Не было только Веры – она работала во время каникул в пионерском лагере воспитательницей.
По случаю моего приезда Иван Гаврилович сообразил бутылочку. За столом я немного рассказал про самостоятельную экскурсию в Москву. На жительство меня определили на сеновал, конечно, с моего согласия. Работать я нигде не собирался, разве что Ивану Гавриловичу помогал по хозяйству. В первый же день написал письмо Тамаре.
Вечерами ходил
Привезли нас на стадион города Талицы на крытой грузовой машине. Было очень жарко. Хотелось пить, но на всём стадионе не смогли найти ни глотка воды. Все служебные помещения были закрыты. Недалеко от стадиона находился парк на берегу реки Пышма. Мы устремились туда, где возле плотины был неплохой пляж, чтобы охладиться и напиться прямо из водоёма. Но только успели окунуться в воду, как за нами пришли и пригласили выступать. На берегу мы нашли несколько пустых бутылок, ополоснули их в пруду и тут же набрали воды для питья на стадионе. Мне было никак не понять, почему организаторы мероприятия не подумали взять в грузовик хотя бы флягу воды.
Нам показалось, что на противоположной стороне стадиона начали готовить к старту бегунов. Самих легкоатлетов, правда, видно не было – лишь несколько мужчин, одетых явно не для бега. Среди них выделялась одна девушка в светлой спортивной форме. И дали старт – для этой одной единственной бегуньи! Тут я узнал в ней Аню Корченко. Она рванула со старта так быстро, как будто за ней гналась дикая собака динго, а то и целая стая. Пробежала она таким темпом метров двести и вдруг грохнулась прямо на беговую дорожку. Я тут же бросился на помощь по диагонали через футбольное поле, но меня опередили два парня, которые находились недалеко от места её падения. Они её подняли и повели под руки к стадионному помещению, наверное, в медпункт (если он там был) или просто в тень. Вероятно, с ней случился солнечный удар. Я не знал, на какое расстояние она должна была бежать, но предполагал, что как минимум на четыреста метров.
Больше на беговой дорожке никто из спортсменов не появился. Ко мне подошёл кто-то из организаторов и предложил стартовать, но я отказался, сославшись на жару. Я подумал, что в конце концов оно того не стоит – без тренировки и разминки, по дикой жаре мучить свой организм ради села, с которым меня и связывало лишь то, что там жила моя мама.
Но к волейбольной площадке я всё-таки пошёл. Там собирались играть две команды из одного колхоза – горбуновская и из деревни Сугат. В нашей команде хорошо играл в нападении лишь один мужчина по имени Гриша. Мы договорились, что я буду стараться пасовать ему, а он будет бить. Но при первых же касаниях мяча я почувствовал боль в большом пальце правой руки. И поэтому у меня никак не получалось отдать точный пас. У нашей команды игра разладилась. Тут пришла поболеть за свою команду очухавшаяся Аня. Я был в душе рад, что с ней всё хорошо. Правда, нас она не вдохновила, поскольку болела за наших соперников, и я стал ещё чаще ошибаться. Одним словом, мы бесславно проиграли.
После игры я постеснялся подойти к Ане и поговорить. Уж слишком долго я не делал попыток с ней встретиться. И, главное, совершил за это время свою самую большую ошибку в жизни – женился на нелюбимом человеке. В общем, я стал считать, что недостоин её. К тому же помнил о её взрывном характере и не ожидал от встречи ничего позитивного. В конце концов, я ничего об Ане в последние годы не знал, да и не собирался наводить справок. Возможно, она давно была замужем, ей ведь уже двадцать два года. Больше наши пути с Аней Корченко никогда не пересекались.
Домой мы поехали на той же машине, на которой приехали в Талицу. Единственным достижением команды из Горбуново в тот день был какой-то рекорд по метанию молота, установленный нашим водителем председательской машины.
Я пришёл к выводу, что к реальной Спартакиаде это мероприятие вряд ли имело какое-то отношение, поскольку представляло из себя соревнование двух населённых пунктов одного и того же колхоза, проводимое в райцентре, вероятно, лишь потому, что там имелся хоть какой-то стадион. Скорее всего, Спартакиадой это было названо для громкого словца или для галочки в каких-нибудь отчётах.
Через несколько дней я получил письмо от Тамары. Читал его на сеновале, мечтал о встрече. Написал ответ. Так мы с ней за месяц успели написать и получить по два письма. «А что дальше?» – вдруг подумалось мне. Мне предстояла десятимесячная практика в Нижнем Тагиле, а затем ещё год учёбы в Свердловске. Не придя к какому-то конкретному выводу, я решил не форсировать события и не стремиться к общению с ней. Новое место жительства – будут новые знакомые, там будет видно.
Я побывал у своей (пока ещё законной) жены. Повидал дочку. Она уже самостоятельно ходила, даже бегала. Говорила «мама», «дай», «на». Лена меня предупредила:
– Я подам в суд на алименты.
– Подавай. Как только начну работать, сразу буду платить. А на развод ты подавать не собираешься?
– Нет, развода я тебе не дам, и не жди! – отрезала она в очередной раз. Выходит, так мне и быть женатым холостяком. Звучит как оксюморон, но для меня в этом было мало смешного. Я бы никому не пожелал оказаться в подобной ситуации, женившись на нелюбимой женщине.
Глава 103. НИЖНИЙ ТАГИЛ. НА ПРАКТИКУ И СНОВА В ШКОЛУ
Закончились мои каникулы, и 29 августа я простился с родными и пошагал на станцию, чтобы уехать в Свердловск. Там я зашёл в свою школу машинистов, где секретарь меня направила к заместителю по учебной части Сидоренко. Мне выдали направление на практику, с которым я должен был явиться к начальнику электровозного депо на товарной станции Смычка, что находится в четырёх-пяти километрах от пассажирской станции Нижний Тагил. Мне порекомендовали приобрести общую тетрадь для ведения дневника практики. В нём надо было описывать каждую поездку, сколько километров накрутили колёса, а также любые нештатные ситуации.