Рельсы жизни моей. Книга 1. Предуралье и Урал, 1932-1969
Шрифт:
– Ну как, Катя, хороша?
– Очень хороша, – ответил я без тени смущения. После этого ему разговаривать со мной расхотелось. Похоже, он ожидал, что я стану открещиваться от связи с ней, юлить и выкручиваться, а он бы тогда вывел меня на чистую воду, рассказав, где нас видел вместе. Но я лишил его этого удовольствия.
Прознала про нашу связь и Катина свекровь. И, видимо, сама решила поймать нас с поличным. Однажды вечером я пришёл к Кате. На полу было постелено одеяло, на котором сидела её дочь. Девочка сразу указала на меня пальцем и сказала: «Дядя». Я не собирался ночевать и, не раздеваясь, сел на стул и разговаривал с Катей. Мы даже находились в разных углах комнаты. Дверь не
Ребёнок от страха заплакал, Катя тут же взяла девочку на руки. Я попытался успокоить взбесившуюся фурию. А она, воспользовавшись тем, что я подошёл к ней поближе, тут же вцепилась в мои волосы. Если бы это был мужик, я бы его ударил, но не могу же я драться с женщиной?
Привлечённые шумом, в дверях квартиры уже толпятся зеваки. Пока никто из них не вызвал милицию, но может сделать это в любой момент. Каким-то полуборцовским приёмом я роняю вошедшую в раж женщину на пол, и она наконец-то отцепляется от меня. Но несколько моих волос остаётся в её руке, и она кричит, что непременно пошлёт их своему сыну в армию. Катя обращается ко мне:
– Уходи, я сама с ней разберусь.
– Пока, до свидания, – я спешу ретироваться и слышу, как фурия, поднимаясь на ноги, вопит:
– Я вам покажу «до свидания»!
После этого дикого случая Катя сменила место жительства. Вместо комнаты в доме «без удобств» она стала жить в однокомнатной квартире в благоустроенном доме на улице Лесной, что опять же было недалеко от моего жилица.
В гости к Кате должна была приехать старшая сестра, которую нужно было встретить на вокзале. Катя попросила меня поехать с ней. Из вагона к нам вышла приятная молодая женщина лет двадцати пяти, ростом чуть выше Кати. Она была похожа на свою младшую сестру (наверное, правильно было бы сказать наоборот). Сестра Кати ничуть не удивилась моему присутствию, вероятно, знала о моём кое-каком участии в жизни сестры. Около нового дома Кати я с ними простился, дав им побыть вдвоём.
Через день Катя пригласила меня посетить её новое жилище, которое ей помог получить дядя её мужа. Он хорошо к ней относился. Я засиделся у Кати допоздна и остался ночевать. Так мы «обновили» её новую квартиру.
На следующий день я узнал, что на побывку прибыл её муж, наверное, с целью налаживать семейные дела. Мне было не безразлично, как эти дела «налаживаются», и я постарался переговорить с Катей на работе. Остановился у стрелочного поста, где она дежурила. Она выглядела нормально, только смотрела серьёзно, без привычной улыбки.
– Как дела? – спросил я.
– Муж потребовал, чтобы я всё рассказала. А что тут рассказывать? Я призналась, что с тобой дружила, как с коллегой. На работу, с работы иногда вместе ходим. В столовой зачастую ужинаем после смены. Живём рядом, поэтому часто встречаемся. А что он хотел? Если я ни с кем не буду разговаривать три года, пока его нет, и с ума сойти можно. Так я ему и сказала.
– Держись, Катя, я с тобой! Всё, поехал.
Я с облегчением узнал, что никакого рукоприкладства не было, а моральное давление Катя выдержит, заболтав кого угодного. В остальные дни отпуска Головашова в их доме царил мир. А после его отъезда на службу мы с Катей стали снова встречаться, но это уже не были те страстные вечера и ночи, что раньше. Можно сказать, мы стали прагматиками. Я стал задумываться о более спокойной «гавани», а то в этом водовороте можно было и затеряться.
В нашем микрорайоне было кафе, где в ассортименте было вино, пиво, ну и, конечно, можно было хорошо покушать. Я частенько ходил туда обедать. В коридоре у раздевалки всегда толпились выпивохи и разный люд. И вдруг среди них я увидел женщину-монстра – Катину свекровь. Она стояла и курила. Я прошёл мимо неё. Пообедал. На выходе она меня вдруг остановила, сунула деньги и попросила купить ей в буфете папирос. Я вернулся в зал, купил пачку «Беломора» и отдал ей. Она сказала «спасибо», я же не ответил ей и ушёл. Наверное, она хотела извиниться или хотя бы мирно поговорить. Только вот я этого не хотел. Зато мне стало понятно, почему Катя никогда не ходила со мной в это кафе. Оказывается, рядом жила её свекровь.
Глава 116. АТТЕСТАТ ЗРЕЛОСТИ
Мы с Володей продолжали посещать вечернюю школу до конца учебного года. Старались не пропускать занятия без уважительной причины, надеясь получить аттестат с хорошими оценками.
Однажды к нам с Володей подошла учительница физики и неожиданно пригласила нас на день рождения подруги, тоже физички, которая вела уроки в других классах нашей школы. Мы её знали. Выходило, что обе они холостячки? По возрасту они были немного моложе нас. Но нам было как-то неудобно: во-первых, они всё-таки наши учителя, а, во-вторых, подруги у нас у обоих были. В общем, мы вежливо отказались. Они на нас за это не обиделись, и наши отношения с физичкой не испортились. Хотя в отношении самого предмета у нас были «белые пятна». Если в механике и электротехнике мы разбирались хорошо, то забивать себе голову оптикой совершенно не хотели.
На выпускных экзаменах мы попросили нашу учительницу, чтобы билеты, в которых есть вопросы по оптике (они были где-то в последних номерах билетов), она положила вниз. А сверху лежали билеты, ответы на которые мы знали хорошо. Мы рассказали про это тем одноклассникам, с кем были в приятельских отношениях.
Взяв билеты одними из первых и ответив на «хорошо», мы не ушли, а стали ждать, как ответят наши друзья-товарищи. Я «болел» за Андрея, с которым обычно сидел за одной партой. Сначала всё шло хорошо, ребята отвечали успешно. Но вдруг член комиссии, наш математик (он же завуч школы) заподозрил неладное.
– Почему это берут билеты только из первой половины номеров? – спросил он физичку.
– На-наверное, так попадаются, – заикаясь, ответила она.
– Немедленно перемешайте все оставшиеся билеты, – приказал завуч.
Ей ничего не оставалось делать, как выполнить его требование. В результате этого ответы следующих выпускников стали куда менее уверенными. Но двоек, кажется, не было. А у меня возникло чувство вины перед нашей учительницей. Возможно, ей предстоял неприятный разговор с администрацией школы.
По литературе учительница мне поставила итоговую тройку, но я был принципиально с этим не согласен. Я сказал ей об этом, но она и слушать не хотела. На выпускном экзамене я ответил на четыре балла, но у меня были тройки в четвертях, которые она ставила, ни разу меня не вызывая.
Я обратился к классному руководителю, Нине Петровне. Она пошла мне навстречу и всё уладила. В аттестате у меня стояла по литературе четвёрка. Я одержал маленькую победу над упёртой учительницей литературы, правда, с помощью Нины Петровны.