Рената Флори
Шрифт:
– Ничего-о, – ответил он. Слегка удлиненные гласные придавали его речи обаяние. – В Амстердаме погода похожая.
– Так вы из Амстердама! Тогда, конечно, вам привычна такая погода. Петербург строился под впечатлением от вашего города, вы знате?
– Да, я это знаю, – серьезно кивнул он. – Ваш город получился очень красивый. Но совсем другой, чем Амстердам. Меня зовут Винсент.
– В честь Ван Гога?
– Просто в честь дедушки. Мои родители не знают искусство.
– Рената Флори.
– Это русское имя? – удивился он.
– Происхождения имени я не знаю. Может быть,
– Нет. В Голландии никто не носит шапки.
– А что вы делаете в Петербурге?
– У меня здесь контракт. Я должен поставить спектакль.
– Да! – наконец вспомнила Рената. – Вы же говорили, что та женщина ваша актриса. Значит, вы режиссер?
– Да.
– И что же вы ставите?
– «Братьев Карамазовых».
– А в каком театре?
– Возможно, вы не знаете этот театр. Он очень маленький. Но в нем работают хорошие актеры. В России вообще хорошие актеры. Это театр «Петроградская сторона».
– Я слышала… Кажется, – неуверенно сказала Рената.
Студенткой она бывала в театре часто, хотя учеба в Первом медицинском мало оставляла свободного времени. И потом, много лет после института, хотя бы раз в месяц брала билеты в БДТ, или в Театр комедии, или в Мариинку. А потом желание бывать в театре стало у нее ослабевать, и сразу как-то оказалось, что и времени на это все меньше, и все меньше сил…
Теперь, в разговоре с этим голландским режиссером, Ренате стало стыдно за такое свое равнодушие. Хотя чего ей вообще-то стыдиться? Мало ли чем занимаются люди! Невозможно ведь интересоваться всем на свете ради того, чтобы пристойно выглядеть во время случайного разговора. Даже если этот разговор по какой-то непонятной причине согрел тебе душу.
– Это действительно совсем маленький театр. И совсем новый, – словно оправдываясь за то, что Рената не знает его театра, объяснил Винсент. – Его главный режиссер учился в Амстердаме. Мы с ним вместе учились, и он мой друг. А его папа богатый человек, и он дает не очень большие, но все-таки достаточные деньги, чтобы можно было поставить спектакли в этом театре «Петроградская сторона». И Андрей, так зовут моего друга, пригласил меня, чтобы я поставил у него «Братьев Карамазовых».
– И кого же играет в вашем спектакле та женщина? – спросила Рената. – Та, которую вы к нам привезли?
– Катерину Ивановну.
Рената читала «Братьев Карамазовых» так давно, что не помнила, что это за Катерина Ивановна такая. Но имя показалось ей знакомым, и она неопределенно протянула:
– Да-а… Не второстепенная роль. Похоже, вам придется ее заменить. Она не скоро сможет выйти на сцену.
– Я не буду ее заменить. – В голосе Винсента послышались упрямые нотки. – Она талантливая актриса, и она очень хотела играть эту роль. Я думаю, она поэтому не говорила мне, что беременная. Чтобы сыграть премьеру.
– Все-таки это безобразие, – сердито сказала Рената. – Если женщина решилась иметь ребенка, то в первую очередь должна думать о нем,
– Да, это получилось нехорошо, – сказал Винсент.
Его голос при этом снова прозвучал виновато. Как будто это по его личному недосмотру у актрисы оказался низкий гемоглобин.
Взглянув на него, Рената увидела, что и выражение лица у него тоже виноватое.
– Ладно, не переживайте, – успокаивающим тоном сказала она. – Это все наладится – назначим капельницы. И гранатов ей побольше приносите. То есть не вы приносите, а… Ну, если кто-то будет к ней приходить.
– Я принесу, – кивнул Винсент. – Мы все будем навещать Елену. Надеюсь, ее здоровье станет лучше.
Серьезность его тона была трогательна и очень как-то необычна.
«А может, ничего во всем этом нет необычного? – подумала Рената. – Может, таких вот людей – вдумчивых, серьезных, каких-то повседневно серьезных – теперь много, а просто я об этом не знаю? Я ведь действительно даже в театр не хожу. Дом – работа – дом… Ничего я теперь ни про что не знаю!»
Глава 11
Петроградскую сторону Рената любила уже за то, что здесь находился Первый медицинский институт, а значит, местность эта была связана для нее с годами учебы, то есть с лучшими воспоминаниями юности. Но главное, ей нравилась не петербургская какая-то разбросанность, непредсказуемость здешней архитектуры, ее живая асимметрия. И то, что едва ли не все угловые дома представляют собою замки с башенками, и то, что на речных берегах, не одетых в гранит, можно сидеть как в деревне, и так она когда-то и сидела на этих берегах в студенческие годы, уткнувшись в конспект, ничего из окружающей красоты не замечая… Впрочем, обычная для Петербурга стройность, которой присуща была главным здешним проспектам, Кронверкскому и Аптекарскому, ей нравилась тоже.
Только давно она здесь не была, на Петроградской стороне.
Поэтому теперь, идя рядом с Винсентом по Кронверку, Рената чувствовала себя так, словно вернулась в свой город, знакомый до слез.
– Новикова очень хорошо Катерину Ивановну сыграла, – сказала она.
Спектакль «Братья Карамазовы» закончился всего час назад, и Рената еще находилась под сильным от него впечатлением.
– Правда? – Сразу стало заметно, что Винсент обрадовался: лицо его осветилось. – Значит, вы думаете, я не напрасно задержал премьеру до ее здоровья?
– Не напрасно.
Невозможно было не улыбнуться чистоте его радости, и Рената улыбнулась.
– Все-таки ее здоровье еще не очень хорошо. – Так же мгновенно, как радость, набежала на его лицо тень. – Когда я сегодня вошел к ней в гримерную после спектакля, она лежала на кушетке и даже не могла подняться. Она даже не могла выйти на поклоны.
– Что поклоны! – хмыкнула Рената. – Она даже ребенка своего не стала кормить. Правда, у нее и молока с самого начала почти не было. Что неудивительно. Такая вот принесена жертва ради возможности работать с вами, – добавила она неодобрительным тоном. – Вы можете гордиться самоотверженностью своей актрисы, Винсент.