Рентген
Шрифт:
Это была коробка с очками, и я воскликнул:
– Это очки!
– Да ты прав, но это не просто очки, а очки специально для тебя.
Петров не до конца понимал, что со мной произошло, но он видел, на ЧТО я способен. Для него это было открытием. И не только для него. В голове доктора крутилось много мыслей о том, как долго продлится этот феномен, и что это будет открытие в области медицины. Он уже мечтал написать диссертацию. Единственное, что не давало ему покоя, это то, что своими действиями он превратит меня в подопытного кролика и лишит меня будущего.
Конечно, я не мог знать того, что он думает, но доверять кроме него мне было некому. Рассматривая очки, я представлял, как классно я буду смотреться в них. Они были похожи на очки авиатора, а линзы были темнее ночи. Петров, полночи провозился над созданием этих очков. Он разобрал пару сварочных масок, стела обточил дисковым камнем и вставил их в мотоциклетные очки вместо стекол. Надев эти очки, я почувствовал облегчение, т.к. свет меня больше не беспокоил. Доктор сказал, что у меня большое будущее и что я всегда могу рассчитывать на его помощь. Еще он посоветовал бабушке, держать все это в тайне, если она хочет сохранить внука.
После этого случая со мной, доктор каждый день приходил к нам домой. Он рассказывал о медицине, показывал учебники и рассказывал, как устроен человек. Он постоянно повторял, что с моим даром, мне нужно помогать людям, и ни в коем случае не говорить о том, что я умею. От доктора я узнал, как устроено зрение человека и научился правильно пользоваться им.
Школа.
О смерти своих родителей, я узнал только через месяц. Бабушка не хотела меня травмировать после того, что со мной произошло. Она максимально оттягивала этот момент, но как говорится «все тайное становится явным».
Прошло немного времени, сердечная боль утихла и переросла в повседневные бытовые проблемы. Через полгода я пошел в местную школу. Учеба давалась мне с трудом, да и отношения с учениками не складывались. Меня часто дразнили из-за очков, а с учителями женского пола и ученицами, тоже была проблема. У меня практически всегда была эрекция, так как, я просвечивал их одежду. Вы думаете, что это классно? Скажу, что и ДА и НЕТ. Я не всегда мог выйти к доске, за что меня часто выгоняли из класса, да и вообще считали малолетним извращенцем. Вы понимаете, о чем я. Ну это только начальные классы, а потом я научился контролировать себя.
Самым трудным моментом в жизни был переходный возраст. Меня мучала совесть. Я винил себя за смерть родителей, за то, что сижу у бабушки на шее. Комплексы по поводу очков. Каждый второй задавал мне вопрос: «Зачем, ты, их носишь?» Я постоянно ощущал на себе дурацкие взгляды людей.
А умение просвечивать людей, видеть их внутренности и странных перекошенных людей, это далеко не из приятных зрелищ.
Да я не сказал, что с возрастом у меня появился новый дар. Я стал встречать людей с телесными травмами. Они были похожи на живых мертвецов, зомби. Я не понимал, почему я их вижу. Ну, вот например, идет обычный парень. Стоит мне вглядеться в него, и я вижу, что у него разбита голова, как будто его били, чем то очень тяжелым, потому что кровь брызжет во все стороны. Видел я их не часто, да и честно, старался их не замечать, не предавать значения до определенного момента, но об этом чуть позже.
В старших классах, мы с друзьями часто ездили в Москву, и для меня открылась возможность для заработка денег. На станциях метро и рынках, я разоблачал и обыгрывал местных жуликов – напёрсточников. К тому времени, я научился быстро бегать, и обзавелся несколькими парами очков, по причине, что не всегда удавалось убежать, и частенько получал по шее.
Институт.
По окончании школы у меня была прямая дорога в мединститут. С институтом мне помог доктор Петров, да и коллеги моих родителей замолвили словечко за меня. Поступил я туда с трудом, на платную форму обучения. Проходя обучения в Москве, мне пришлось покинуть бабушку и перебраться в квартиру моих родителей. Бабушка помогла с оплатой первого учебного года. Дальше мне пришлось крутиться самому.
После лекций, я подрабатывал в кафе, помогал местным механикам выявлять причину поломок иномарок, жульничал с лотереями, иногда забегал в казино, в общем, крутился, как мог. И, никто не знал, и не подозревал о моем даре, пока у меня не появился настоящий друг.
Познакомились мы с ним благодаря моему дару. Вадим еще в школе играл в футбольной команде и получил травму колена, из-за которой прихрамывал. Врачи советовали ему сделать операцию, но он все тянул и не решался ложиться под нож, хотя его отец был довольно известным врачом. Заметив его хромату, я предложил свою помощь, от которой он сразу отказался.
Как-то раз, поднимаясь по лестничному пролету института, Вадим оступился и подвернул травмированную ногу. Он практически заполз в аудиторию, где у нас проходила пара и сел рядом со мной. От боли, он периодически закрывал глаза и что-то бормотал себе под нос. Потом повернулся ко мне, и сказал:
– Эй, дружища, я забыл, как тебя зовут? Ты прошлый раз говорил, что можешь помочь вправить ногу.
– Меня зовут Павел. Я смотрю, ты дотянул со своей ногой. Я могу тебе помочь, но нужно обезболивающее, иначе ты от боли намочишь штаны.
– Бля, дружище, в любом случае я сейчас обоссусь. Ты помогать мне будешь?
– Ну, хорошо, положи ногу на скамейку, а зубами зажми учебник. Проблема с твоей ногой в том, что после травмы у тебя был зажат нерв, и он тебя беспокоил, а сейчас ты ее вывихнул.
Я согнул его ногу в колене, слегка ее вывернул и дернул на себя. От боли Вадим так заорал, что из соседних аудиторий прибежали преподаватели. Из его глаз текли слезы, и он чуть не потерял сознание.
– Готово. Через неделю сможешь бегать, – сказал я с уверенностью.
– Мне, кажется, ты мне ее сломал, – прошептал Вадим.
Мой лучший друг.
После этого случая, мы стали общаться и проводить много времени вместе не только в институте, но и после учебы. Если в общих чертах охарактеризовать Вадима, то можно сказать, что он был обеспеченным сынком главврача городской клинической больницы. Любил быть на виду и сорить папиными деньгами. Мне нравилось в нем, что он во всем имел меру, и его пафос не зашкаливал до придела. Его развязность, уверенность в себе и умеренная наглость, привлекала меня, наверное, потому, что этих черт характера не было во мне, и мы дополняли друг друга.