Репетитор
Шрифт:
Записка объясняла:
"Ты была права, когда говорила и pro и contra. Я запутался. Не сердись. Если сумеешь быть полезной девушке, - не откажи…"
– Ксенечка Львовна!
– встревоженно окликнул ее седовласый "флигель -адъютант".
– Я могу быть полезен?
– Вы? Вы - нет, спасибо.
– Если что срочное, можно же директорскую "Волгу" попросить, вам отказа не будет…
– Да при чем "Волга", когда тут опять философия! "Ты была права, когда говорила и pro и contra"… Так разве бывает?
26.
Дождик прогонял с пляжа публику. Он на глазах усиливался, - и не выдержали даже обладатели солнечных зонтиков, а также те, кто считал себя выше этих пятиминутных прибалтийских метеокапризов…
Пляж пустел, но радиоголос со спасательной станции, казалось, не нуждался в слушателях… Катя читала инструкцию:
"…Человек идет ко дну не от самой судороги, а от потери самообладания. Так что помните это и не пугайтесь. Потрите сведенную ногу рукой или другой ногой. Боль иногда можно снять посредством другой боли: впившись в соответствующее место ногтем или другим острым предметом, если он имеется при себе, - заколкой из прически, например. Думать при этом старайтесь о чем-нибудь постороннем, отвлекающем, но главное - не теряя времени, плыть к берегу…"
Дверь распахнулась - ее толкнула спиной Инка, которая, входя, закрывала одновременно зонт.
– Катерина! Ты что, мать, для кого твоя лекция? Ливень же!
Катя вяло обернулась:
– Да? Разбежались все? Ну, скатертью дорожка… - и она выключила микрофон.
Инка разулась и села на топчан по-турецки:
– Ну? Так что у нас на том самом фронте?
По Катиному лицу блуждала усмешка. Речь была замедленная:
– Мать позвонила мне. Говорит: уехал репетитор твой… Увидела она, что он с чемоданом. Глупо так пристала к нему: говорит, как же это, у вас же еще девять дней законных?
– А он?
– "Дела, говорит, срочные. Всего вам доброго…"
Инка просвистела какой-то музыкальный эквивалент поговорки про бабушку и про Юрьев день.
– А ты? А про тебя - ни слова?
Катя не реагировала на вопрос.
– Струсил клиент! Сам себя испугался да той же мамаши: как бы она сюда не заявилась с родительским благословением! Господи, да вечно одно и то же. Я тебе про своего физика-теоретика рассказывала? Кать! Ну чего ты такая… как рыба мороженая? О ком страдать? Сама ж говорила, - с палочкой он… Колченогий то есть? Слушай, ты звякни этой бывшей "звезде" - может, она объяснит, что был ему срочный вызов с работы…
– Да какой еще вызов? Каникулы там! Он же в школу трудоустроился. В начальную школу, в первый класс "Г"…
– Нет, кроме шуток? Так это уж совсем анекдот! И для этого философский надо было кончать? Слушай, подруга… так с этим "бизнесменом" ты и на "Запорожец" не скоро села бы! Нет, Кать, все это для нас чересчур… интеллигентно!
И они захохотали. У Кати толчками вырывался горловой смех:
– Я поняла, почему он этих "горшочников" учить будет!
– Ну?
– Души у них еще чистые… неиспорченные они!
– Слушай, так в яслях же еще чище? Пошел бы нянечкой!
– И новый приступ смеха.
– Нет, его самого… нянчить надо! Переводить через улицу… Воду он, наверно, только кипяченую пьет… А как он сказанул один раз Виталию… ну это актер такой, слегка ревновал меня, когда вместе с ним видел… "Пожалуйста, говорит, сделайте так, чтобы мне не пришлось вас бить по лицу. Я, говорит, ни разу не пробовал… а мне бы не хотелось". Ну?
– Ну, умора, Кать! Лопух, и к тому же юродивый, - больше никто так не скажет!
Посмеялись еще. Инка не заметила, когда и как этот смех перешел у Кати в слезы: она была сильно озадачена таким переходом:
– Ты чего, Кать?! Катенька… было бы о ком! Мы ж разглядели: ничего там особо ценного…
– Уйди, - сказала Катя с ненавистью.
– Уйди отсюда, пока я тебе… чтоб не пришлось мне бить тебя по лицу!
– Ну вот… - Инка стала обуваться.
– Никогда б не поверила, что юродством заразиться можно… В чем дело-то? Чувак же был тебе без надобности, ты ж хотела заиграть его просто - и совсем для другой цели…
– Уйдешь ты или нет? С этими своими словечками? И с целями своими? Я за эти дни отвыкла от них! Отвыкла!!!
Она упала лицом вниз на топчан и завыла. Рука ее сжимала солнечные очки Жени - он, оказывается, так и не забрал их…
27.
– Просьба к отъезжающим занять свои места. К провожающим - выйти из вагона!
Женя Огарышев стоял у коридорного окна. Его слегка притиснули двое пятидесятилетних мужиков - по внешнему виду приличных, но "под градусом": от них, прямо скажем, разило…
– Что ж так на полуслове-то?
– недоволен был первый.
– Не увезу я тебя, не бойся, все успеешь досказать!
– Зачем же проводницу нервировать? Если я найду ту газету, - могу прислать, мне нетрудно…
– Вот и пришли! Без "если"!
Они прошли в тамбур. Там, видимо, не дали им постоять, разлучили, и пассажир из Жениного купе скоро вернулся. С извинением он оттеснил Женю от наполовину открытого окошка, через которое с перрона подмигивал тот, второй.
– Слушай, - горячился пассажир.
– Доскажи! Девчонка-то как же, девчонка? Чем дело кончилось?
– С перрона, что ли, этот роман пересказывать?
– фыркнул и развел руками его друг.
– Это целый подвал был в нашей республиканской "Молодежке". Не, в двух даже номерах! С продолжением. А чего тебе так занятно?
– Это тебе "занятно"! А у меня своих двое растут! И от старшей я уже имею аналогичный компот!
– гневно сказал в окно Женин сосед. И покраснел.
Когда поезд тронулся, он помахал своему провожающему совсем вяло. Будто разочаровался в нем.