Решальщики. Движуха

Константинов Андрей Дмитриевич

— Вот именно отсюда он и работал, — пояснил он вдогонку приятелям. — Сделал всего один выстрел. Наповал. В голову. Бросил винтовку и слинял.

— А что за винтовка? — уточнил Петрухин.

— «Вепрь». Конверсионная штука на базе РПК. [5] Выпускает их вятско-полянский завод «Молот». Очень мощная машина под патрон 7,62 х 51. С оптикой, с пятизарядным магазином. В магазине было еще два патрона. Вот, пожалуй, и все… Да, кроме винтаря он оставил пару нитяных перчаток.

5

РПК —

ручной пулемет Калашникова.

Дмитрий встал возле окна, взялся за шпингалет со следами порошка для дактилоскопии, распахнул створку. В пыльный чердачный воздух добавились запахи бензина, выхлопных газов и нагретого асфальта, ворвались приглушенные высотой звуки улицы. Петрухин высунулся, посмотрел вниз — туда, где мерцала свеча, символизирующая душу Людоеда. Он «поднял к плечу» воображаемый карабин и «прицелился» в свечу.

Букет роз внизу сейчас напоминал ему брызги крови…

* * *

После экскурсии на чердак они спустились вниз и прошли в офис «Феникса». Мордатый охранник, заценив, как запросто общаются Петрухин и Купцов с его непосредственным шефом, сделался воплощением любезности. Во всяком случае механически оскалился, что должно было, видимо, обозначать улыбку. Зубы его, отбеленные постоянным употреблением резинки, сияли.

Пройдя на удивление пустынными лабиринтами внутриофисных лестниц и коридоров, решальщики следом за хозяином вошли в кабинет Зеленкова — в царство кондиционерной прохлады и безликой офисной мебели. Чем-то отдаленно напоминающее их собственное нынешнее «магистральное» жилище.

Вот она, глобализация — бессмысленная, беспощадная и безликая.

— Напитки в шикарном ассортименте, коллеги, — с ходу направляясь к бару, озвучил рекламное предложение Костя. — От минералки через пиво к виски. Кому что?

Купцов попросил минералки, а Петрухин — со словами «Лёнька, обратно нас везешь ты!» — затребовал себе холодного пива, поинтересовавшись между делом:

— Костян, а я не понял: а где весь народ? Практически пустой офис!

— Так сегодня Папе девять дней. Вот все дружно на кладбище и ломанулись. А уже оттуда в кабак поедут, на халявное угощение.

— А тебя, значит, за «двойки» не взяли?

— Да чего мне там делать? — поморщился Зеленков. — Опять же, боссы снова насядут: как идет раскрытие? — Он раздал напитки, уселся за свой стол и попеременно посмотрел на партнеров. — Ну так какие будут выводы, господа сыщики?

— Классно твоего Людоеда завалили, — сказал Петрухин. — Хороший убой.

— И это все?

— На данный момент практически все.

— Круто.

— А чего ты хотел? Ты думал, что мы придем, как Шерлок Холмс с доктором Ватсоном, выкурим трубку, на чердаке поводим туда-сюда жалом и назовем фамилию убийцы? Ты же отлично знаешь, что так не бывает. Верно?

— Верно, — кисло ответил Зеленков и закурил.

— Давайте-ка, парни, прикинем, что у нас есть? — предложил Купцов. — А есть у нас вот какой сюжетец: девятого августа в девять ноль-три выстрелом снайпера был убит Образцов Николай Николаевич. Убийцу никто не видел — так?

— Так, — кивнул Зеленков.

— Из улик

есть только оружие и перчатки. Про перчатки ничего не скажу, а вот оружие в достаточной степени редкое. Тут возможны какие-то зацепки.

— Да хрен там, — перебил приятеля Петрухин. — Они тоже отлично понимают, что оружие редкое. «Вепрь» — это вам не АКМ. Поэтому они наверняка использовали такой ствол, который ничего нам не даст. Возможно, он вообще левой сборки.

— Толково, — нехотя согласился Зеленков. — Думаю, что ты, Дима, прав.

— А нас, кстати, этот «Вепрь» вообще не особо и интересует, — перехватил инициативу обратно Леонид.

— С чего вдруг?

— Да потому, что он в руках следствия и нас к нему все равно не допустят… Ну как, Костя, можешь еще что-нибудь добавить?

Зеленков пожал плечами: что, мол, тут добавишь? Сейчас он был признателен коллегам уже за одно только, что те не стали задавать дурацких вопросов вроде были ли у покойного враги? Не получал ли он угроз в последнее время? Кому может быть выгодна смерть Людоеда?.. Константин по жизни был опером и отлично понимал, что в данном конкретном случае они столкнулись с классической заказухой. А раскрывают такие убийства крайне редко. Причин тому много — как объективных, так и субъективных. Ну да… сие тема отдельного разговора.

— Значит, — настороженно резюмировал Костя, — не возбуждает дело?

Петрухин хлебнул пива, ответил:

— Извини, Константин, но… ты же сам все понимаешь. Реальных зацепок нет, а если начать разбираться с делами фирмы — так это на сто лет работы: кто кому чего должен? Да кто кого на чем кинул?.. У вас же наверняка сто партнеров и тыща сделок, проценты, доли, акции, рекламации, иски и еще хрен знает что… черт ногу сломит. Так? А в ночных клубах, поди, еще и торговля «колесами» идет?

— Хм… Ну да, есть, скажем так, нюансы, — кивнул Зеленков. — Но у меня вообще-то имеются кое-какие свои соображения.

— А ведь я спрашивал: у тебя есть что добавить? — нетерпеливо напомнил Купцов. — Чего ж молчал-то?

— Так ведь это только «соображения». Фактов нет.

— И все же, что за соображения, Костя?

Зеленков прикурил новую сигарету от окурка, окутался дымом:

— Если вы не беретесь — так чего же переливать из пустого в порожнее?

— В самом деле, — равнодушно подтвердил Дмитрий, допивая пиво и поднимаясь. — Ладно, Костян, мы, пожалуй, поедем… Извини, что отняли время. А за пиво — спасибо. Нефиговое пиво…

* * *

Под подобострастное секьюровское «До свидания, господа! Всего доброго! Приходите к нам еще!» решальщики покинули офис «Феникса».

Петрухин весело и как водится фальшиво насвистывал что-то под нос, а вот Купцов пребывал сейчас в крайней степени раздражения. О, как он был зол и раздражен! Зол на своего партнера, на исходящий от того запах пива в середине рабочего дня. Но более всего его сейчас раздражало петрухинское раздолбайство. Вернее, если называть вещи своими именами, — непрофессионализм. «На людях» Леонид, естественно, подобного показывать и говорить не стал — то было сугубо их, что называется, «внутрисемейное» дело. Так что сейчас Леонид молча направлялся к микроавтобусу, чтобы уже там, внутри, в салоне, дать волю своему гневу.