Решение офицера
Шрифт:
Кто обслуживал? Да никто — люди приходили, разговаривали, уходили, оставляя после себя весьма достойную оплату, но ничего не заказывали. Ни еды, ни питья.
Как выглядели? Да в сумраке разве разглядишь? Мужчины, женщины, обычно человек по десять. Иногда меньше, иногда больше. Все. Что теперь? Всего лишь? Сделаю, господин сержант! Это мне по силам, не подведу.
Глава III
Капральство спит в низинке за грядой. Импровизированный шалаш из нескольких шестов, поверх которых натянута плотная ткань, под телами лапник. Все. Больше никакой
А здесь… Им объяснили, что ловят именно таких разведчиков. Ну, не разведчиков, бандитов, но бандитов опытных, прекрасно подготовленных, раз с ними за четыре года справиться не получилось. Они пойдут мимо, полные сил, знающие лес, который за это время стал для них родным домом. И вот таких бойцов должны взять живыми десять промокших и замерзших солдат, третий день питающихся сухарями и водой.
Одна радость — в мешках имеется потрясающе вкусное и невероятно дорогое лакомство, с недавних пор доступное знати и первым богачам города, — шоколад называется. Как уж командир его достал — тайна для всех, но в таких условиях он незаменим — поднимает настроение, восстанавливает высасываемые непогодой силы.
А на гребне расположились два дозора по двое бойцов. Цель одного — связной. Его надо отследить, брать только в крайнем случае.
Вторая цель — бандиты. Их уже надо взять и только живыми, по возможности — целыми. Почему живыми — понятно, но вот почему целыми? Впрочем, это не их дело. Сказали «надо», значит надо. А как — тому они обучены, эту науку в них и армейские командиры вколачивали, и полицейский сержант кое-чему научил. Так что все хорошо, если бы не этот проникающий под кожу, выстужающий нутро сырой холод, после которого, кажется, никогда не отогреться.
На рассвете внезапно откинулся полог импровизированного шалаша:
— Здорово, служивые!
Демон, Ажан собственной персоной! Как только он умудрился дойти до них ночью? Глаза у него волчьи, что ли? Все, сейчас начнется…
— Это кому тут так жить надоело, что охранение не выставили? Я чему Вас учил? Ну, вернемся на базу, ох, я устрою вам праздник! Где капрал?
— В дозоре, господин полицейский, — в голосе насмешка, мол, раскомандовался тут, понимаешь. Но это и неплохо. Есть силы на насмешки — найдутся и для дела. Главное — солдаты не унывают.
— Ладно, герой, я тебя запомнил. А сейчас подвиньтесь, дайте прилечь, — проворчал Ажан, укладываясь на лапник. Кстати, в мешке вяленое мясо, подкрепитесь, только про дозорных не забудьте. И, старший, выставить дозор, мы тут не с детьми воюем.
Вот так. Здесь сейчас все решается, здесь и надлежит быть командиру. Если удастся проследить связного из города и взять связных от бандитов — можно себя поздравить. Если нет — придется все начинать сначала. И ничего нельзя сделать. Только терпеливо ждать, надеясь на оставшийся в неведомой дали авось и оперскую удачу, для которой расстояния не важны.
Движуха пошла в полдень. К тайнику подошел человек в длинном темно-коричневом плаще с накинутым капюшоном. Мужчина? Женщина? Подросток? Не разобрать. Подошел, опустился на колени, вложил что-то в бутылку и тут же ушел. За ним бесшумной тенью скользнули два бойца. Их задача проста — проследить, докуда получится, лишь бы себя не обнаружить, затем бегом на доклад к Тома — он знает, что делать дальше. Отдельная задача — самим не оставить следов. Почему? Надо! Ох, любит Ажан подробные объяснения!
Оставшиеся бойцы вновь слились с лесом, растворились среди прелой листвы и кустарника. Гости появились через пару часов. Те же двое подошли к тайнику, один наклонился к спрятанной бутылке… Они даже не поняли, что произошло. Неизвестная сила сбила с ног, смяла, бросила вниз. Не пошевелиться, не закричать — рты прочно закупорены какими-то тряпками, руки и ноги умело связаны, тела прижаты к земле. Господи, что это?!
А рядом стоят какие-то люди с лицами, укрытыми простыми тряпичными масками. Кто такие? Полиция? Неужели они попались? Такие ловкие, такие удачливые? Страшно! Не может быть! Это же их всегда боялись! Ползали на коленях, лизали сапоги, вымаливая жизнь! Это они привычно и весело отправляли за грань! А сейчас?! Страшно.
— Ну что, орлы, долетались? — спросил один, видимо, главный. — Кто желает принять геройскую, но очень мучительную смерть, может помычать. Молчите? Это хорошо, имеете шанс умереть легко. А если договоримся, то и в живых остаться. Может быть. Делаем так. Один остается здесь, другого тащим за вот эту гряду, потом каждый начинает отвечать на вопросы. Если ответы совпадают — все хорошо. Если нет — вам делают больно, очень больно. И так до тех пор, пока ответы не совпадут.
Самым страшным для пленников оказалось, что неизвестный в маске до слова, до интонации повторил то, что говорил своим пленникам Король. Дальше он начинал пытать. Иногда лично, иногда лишь направляя работу подручных, превращавших людей в мерзкие, отвратительные, но живые куски мяса, которые были готовы на все, умоляя палачей лишь об одном — о скорой избавительной смерти.
— Давайте договоримся сразу, — продолжил Ажан, — если кто скажет, что он мирный крестьянин, вышедший за грибами, тому сразу вырезаем…, нет, лучше выжигаем один глаз, думаю — левый. Есть среди вас мирный крестьянин?
Обалдевшие от ужаса пленники дружно замотали головами, мол, нет среди нас крестьян, Боже упаси, как можно вообще!
— Вот и хорошо. О, дружок, — обратился Ажан к одному из пленников, — как-то от тебя пахнуть стало неприятно. Так что мы тебя здесь оставим, а приятеля твоего… ой, у него тоже штаны намокли. Ну, ничего, мы не брезгливые. Давайте, парни, его за бугорок, приступим.
Через час полевого допроса, в ходе которого пленникам всего лишь пару раз съездили по почкам, картина сложилась. Ребята, поняв, что попали, пели как соловьи, рассказав все, что знали и о себе, и о банде: дислокация, руководство, личный состав, запасные базы, а также о еще трех маяках, куда им приходилось ходить.
Оказались они действительно крестьянами из глухой деревушки, что расположилась в тридцати километрах от Амьена. Пару лет назад зашла к ним на отдых банда. Лихие разбойники вежливо попросили разрешения у старосты, а когда он отказал — также вежливо его повесили на ближайшем дереве. Других возражающих не нашлось.