Решимость: почти святой Брайан
Шрифт:
Мужчина уже некоторое время ходил по её келье, от южного окна к северной стене и обратно, и то и дело поглядывал на низкое зимнее солнце, тускло просвечивающее сквозь тонкий слой то ли тумана, то ли дыма, то ли тончайшей пелены облаков.
– Что касается Уоррена Элайна, то он был одним из тех, кто не упустил ни одного шанса поиздеваться надо мной. Даже мои младшие племянники, молодые бездельники, и те поднаторели в шутках по поводу того, чем бы мне заняться и куда пойти. Симпатичный – и девственник. Маркиз – и каменотёс. Сейчас же я вынужден помалкивать на счёт Уоррена просто потому, что уважаю его
Брайан улыбнулся ласково и засобирался прочь.
– Настоятельница поможет тебе, когда наступит время, – сказал он и отбыл.
Как часто раньше случалось, Моргана ещё долго после отъезда Брайана сидела на одном месте и вспоминала про себя все его слова, улыбки, взгляды. В нём было немерено очарования, того очарования, которое помогало его брату в своё время добиваться любви первых, да и не только, красавиц Деферрана.
Мать Элейн стала готовить Моргану к отъезду всего-то через неделю, не меньше.
В сумме, Моргана провела в заключении больше года.
Глава 4. Ньон
К концу второго дня пребывания в Ньоне Морганы и Бесцейна, Брайан ощущал, по меньшей мере, четыре вида усталости: душевную, физическую, умственную и какую-то ещё, название которой он ещё не придумал. Всё дело в том, что его друг Уоррен Мэйн, он же герцог Элайн, влюбился в Моргану, а он ей тоже очень понравился. И это несмотря даже на то, что Моргана, как и обещала, закрылась вся, от кончика носа, до кончиков пальцев. Весь день они флиртовали, не обращая на него никакого внимания и от того, ЧТО слышал Брайан, у него иной раз было желание обвенчать их немедленно или выкинуть обоих из Ньона. А ещё он никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил так нежно, как эти двое, или смеялся так много и заразительно, как они же. Он то смеялся вместе с ними, то краснел каким-то их выдумкам и не смог отправить кого-то из них от себя. На данный момент Уоррен, сполна натрудившись вместе с бригадой кровельщиков, был секретарём, а Моргана стала посыльной при Брайане.
В тот вечер они втроём зашли в выстроенную на днях гостиницу, чтобы поужинать. Шумно, тесновато, но и отдельных кабинетов хватало, а самое главное, было тепло, так что друзья ужинали весело, так же празднуя очередной трудный день, но и не тревожимые никем. Моргана, ради принятия пищи, сняла с головы всю сложную систему платков и капюшонов; Уоррен забывал жевать.
– Уоррен, ты тоже решил добиться святости? – спросила вдруг Моргана у герцога Элайна. Видно было, несмотря на полуулыбку, что вопрос для неё очень и очень важен.
– Да.
– Почему? Почему именно святости? Разве не достаточно просто не грешить?
Уоррен слегка опустил голову, собираясь с мыслями. Брайан, хорошо знавший его, понял, что тот не скоро даст разъяснения.
– Это несколько наивно, разве нет? – предположила Моргана. Уоррен вскинул голову, оскорблённый в своих чувствах, но Брайан опередил его ответ:
– Ты можешь сколько угодно не грешить, но любви к людям и Богу так и не почувствовать. Предположим, тебе просто безразличны все вокруг кроме тебя самого. Ты пройдёшь мимо, когда будут обижать ребёнка, и не вступишься. Это разве хорошо?
– Ты прав, таким методом в Рай не попасть. Но… может, нет? Послушай, а если так устроено это существо? Тут и там – везде написано, что Единый каждому даёт талантов и способностей ровно столько, сколько нужно. Если в том случае вступится слабая человеческая женщина, разве ей не достанется от обидчиков вдвойне?
– Ты должна бы уже знать ответ на этот вопрос.
– Знаю. Я хотела обратить твоё внимание на то, что путь к Нему у каждого разный. Так почему Уоррену обязательно становиться святым как ты? Почему недостаточно пути праведника?
– Не хочешь, чтобы он дал обет безбрачия? – прищурился Брайан и затем рассмеялся.
Моргана ничего не ответила. Уоррен странно смотрел на Моргану. Брайан почувствовал, что неловкость между Уорреном и Морганой с этого момента останется надолго и решил весёлым тоном и первоначальной темой отвлечь их мысли:
– Дело в том, что мы не знаем, попали ли на Небеса все те, кто был твёрдо уверен в своей непогрешимости. Уверенность – всего лишь уверенность. Святые, мученики и преподобные отцы и матери церкви откликаются после своей земной смерти на наши молитвы. Остальные – нет. Почему? Может им по рангу не положено? А может их души ещё не прошли Небесные врата и только ждут Конца Всего, чтобы взойти на самую высокую ступень? Мы не знаем этого. Посему и есть эта твоя дилемма, и есть её решение, именно такое, какое взял для себя Уоррен.
– Это слишком амбициозно, – с неудовольствием сказал Уоррен, – Моргана права.
– Это не слишком амбициозно, – возразил Брайан. – Просто это займёт много времени и сил. Зачем ещё Единый дал нам настолько долгую жизнь, по сравнению с теми же людьми? И среди них были святые. Взять, хотя бы Илеса Анктура (что-то я часто привожу его в пример)…
– Он стал крылатым. Это не одно и то же, – возразил Уоррен.
– Что? – Моргана так удивилась, что даже бокал уронила. – Человек стал крылатым?!
Брайан с Уорреном переглянулись. Уоррен набрал воздуха в грудь и стал рассказывать:
– Когда не было ещё на Клервинде крылатых, а это такие времена, что сложно представить их древность, люди уже существовали, но при этом были куда более смертны, чем сейчас, и смертны часто потому, что… были терзаемы болезнями. Тогда вождь одного из племён, Илес Анктур, взмолился своим богам, чтобы они дали людям исцеление. Молитва его была так горяча, что Господь сделал его крылатым и наделил способностью исцелять…
– Подожди. Как это? Молился своим богам, а дар получил от Единого? А? Не согласуется.
– Ты можешь хоть реке молиться, – насмешливо отвечал Брайан, но изменил тон на более строгий: – Единый же видит твою душу, а не только обстоятельства, окружение и воспитание. Так же он видит истину. Есть ли любовь в твоём сердце, и какова она? В чём она состоит? Господь увидел великое сострадание в сердце Илеса и наделил его даром. И, надо сказать, не ошибся. Он до сих пор…
– Он жив?
– Его пробудили для битвы. Всё-таки он был легендой, чудотворцем, и при этом воином и военачальником.