Республика самбо
Шрифт:
— Ах, вот как! — зловеще сказал Антон. — Разлагаешь дисциплину! Так-так! Все в сборе. Кворум есть. Ставлю на обсуждение совета министров предложение о вынесении Смородинцеву двух дней дежурства вне очереди! Кто «за»?
— Э! Э! Потише, потише! — Сергей мигом скатился с нар. — Прыткий какой! Два дня! У меня и так послезавтра дежурство, что я тебе, на кухарку экзамен сдавать буду, что ли? Ишь ты!
Трава была покрыта слоем белого инея, который на глазах исчезал под лучами солнца там, откуда уходила тень. Сильный порывистый ветер будто старался сорвать покрышку с колышков, она то поднималась, надуваясь изнутри, то, трепеща, опадала. К девяти часам, завидев на дороге
— Ну-с, возьмем тетрадки, — бросил Глеб наконец.
— Как тетрадки? — заговорили самбисты. — Лекция, что ли, будет?
Корженевич остановился и с оттенком раздраженного удивления произнес:
— Может быть, вы перестали понимать по-человечески? Или мне два раза надо говорить? Староста, — обратился он к Антону, — где у вас дисциплина?
Антон посмотрел на него недобрым взглядом и сказал:
— Пошли, ребята, возьмем тетради.
— Живей, живей! Бегом! Совсем разленились! — прикрикнул Глеб.
Они прибежали в сарайчик, вытащили тетради, Валька начал переодеваться в теплое. В дверях показалась голова Глеба.
— Между прочим, я не понимаю, вы, может быть, спать укладываетесь? Долго мне ждать? Выходи строиться!
Самбисты, почти не одетые (что за одежда рваные борцовские куртки!), уселись на обычном месте — на краю ковра, растирая окоченевшие ноги. Глеб, одетый в тренировочный шерстяной костюм, медленно расхаживал перед ними, читая лекцию. Некоторые положения он, как всегда, выделял голосом и, пока самбисты их записывали, делал, не обращая на них внимания, резкие разминочные упражнения, повторяя безразличным тоном свои слова из самых необычных положений: то стоя на мосту, то пружиня в положении «шпагат». Слушатели его между тем совсем замерзли.
— Товарищ преподаватель, разрешите обратиться? — Антон встал.
— Что еще?
— Может быть, перейдем в помещение?
— Да? А что такое случилось? — осведомился Глеб.
— Ветер и очень холодно.
— М-гу, закалочки, значит, не хватает. Ясно, ясненько. Горлышко может заболеть…
— Так точно, горлышко, — подтвердил Антон.
— Так-так. Мужчины могли бы быть покрепче, — скучающим тоном определил Глеб. — Ну, что же, если невтерпеж, переходите в столовую…
И когда после лекции Сергей и Кирилл, как на казнь, отправились отрабатывать задание по плаванию, остальные смотрели на них с сожалением. Но отступать было некуда, слишком мало уже оставалось времени. Они и их учитель Валька вернулись с плавания совершенно онемевшие, и, не раздеваясь, все вместе сразу же полезли под одеяло и дружно стучали там зубами, пока не согрелись.
В общем, второй холодный день отнял у самбистов массу энергии, обессилил их. Тотчас после ужина, отменив очередное заседание академии, на два часа раньше обычного они улеглись спать. Один лишь Кирилл, натянув на себя два пальто, остался работать над «Букварем» при последних бликах затухающего дня. Ложась спать, он потревожил Валентина, и тот спросил его сквозь сон:
— Ну, как там?
— Ветер перестал, зато все небо обложило тучами, как бы дождя не было.
— Дождь? Тогда, значит, занятий не будет, — пробормотал Валька.
Наступила мертвая тишина.
Природа, однако, решила не давать им ни сна, ни отдыха. Самбисты проснулись ночью, решив, что земля проваливается в тартарары. Страшный удар грома раздался как будто над самым сарайчиком; им показалось, что кто-то огромным тяжелым молотом стукнул по срубу, вгоняя его в землю. Затем раскат стал удаляться с таким треском, будто небо было из крепкого линолеума и его грубо, с озлоблением рвали пополам. За этим ударом последовало еще два, да таких, что самбисты определенно перекрестились бы, будь они верующими. И эти громы удалились с тем же треском, так же раздирая небо. Молний сначала не было, но затем, будто наверстывая упущенное, они засверкали целыми пучками.
— Да, теперь я понимаю ощущения жителей в последний день Помпеи, — начал было Сергей, но Антон крикнул:
— Мальчики! Покрышка! — распахнул дверь и бросился в темноту.
Все выскочили за ним, дверь хлопнулась о стенку. Быстро и сноровисто принялись они снимать шпагат с колышков и сворачивать огромное полотнище сразу с двух сторон, работая под холодными, поначалу редкими каплями дождя. Дождь становился все сильнее, и самбисты влетели назад промокшие и замерзшие. Переводя дыхание, полезли на нары.
— Таким образом, товарищи академики, — сказал Сергей официальным тоном, — природа предоставила нам все возможности… Господи прости! — он вздрогнул от совершенно выдающегося удара. — Итак, я продолжаю: все возможности ознакомиться с явлениями естественной жизни данного края в конце северного лета. Я предлагаю провести научную сессию на тему…
Но тема осталась неизвестной, он остановился, прислушиваясь, как и все, к грому: это был необыкновенный гром. Он начался где-то высоко-высоко, вероятно, на высоте нескольких километров, и теперь, нарастая, сопровождаемый эскортом молний, стремительно падал, раскалывая небо. Все сжались, было полное впечатление, будто на них летит с высоты ужасный обвал, и деться некуда, но, не долетев до сарайчика какую-нибудь сотню метров, разъяренный гром грянул — и сердца остановились: ничего страшней в жизни они не переживали. К переменчивому блеску молний добавился в щелях дверцы какой-то колеблющийся отсвет. Все поняли, что неподалеку загорелось дерево. А гром начал обратное восхождение кверху и гремел усталыми, затихающими раскатами, пока, едва слышный, не исчез в неимоверной вышине.
Забушевала гроза, струи воды били с силой пулеметных очередей, и неверный отблеск горящего дерева быстро прекратил свою игру. Судя по яростному шуму воды, полоса дождя шла широчайшим фронтом. Гром глухо и недовольно гремел уже в стороне. К плеску воды прибавились резкие щелчки — град.
— Итак, академик Смородинцев, какую тему вы имели нам предложить? — спросил Кирилл.
Но Сергей только вздохнул.
— Что касается меня, — сказал Женька, — то я больше на холме жить не намерен. И черт дернул меня, физика, поселиться в этом месте. Вам, неучам, конечно, непонятно, что наш пик естественно притягивает атмосферное электричество. Удивляюсь, как это молния не стукнула по домику. Ясно, что она летела к нам, да по дороге случайно споткнулась о дерево.
— Что я! Вот Женька предлагает тему, так это тема: «Почему надо селиться в болоте и жить по принципу «тепло и сыро», — подхватил Сергей.
— Ладно вам цапаться, — нехотя сказал Антон. — До чего же все это было похоже на бомбежку…
Все молчали. Дождь явно затихал, гром грохотал все глуше.
— Я совсем маленьким пацаном был: года два, не больше, а помню, как фашисты наш эшелон под Вязьмой бомбили, — продолжал Антон. — Потом лет до пяти, наверно, ничего не помню, а этот огонь, грохот, взрывы, крики на всю жизнь остались.