Республика Шкид (сборник)
Шрифт:
Пантелеев писал конспект на тему «Законы Дракона» по древней истории, Кальмот и Дзе – о Фермопильской битве, о Фемистокле и Аристиде [14] .
Саша Пыльников разрабатывал диаграмму творчества М. Ю. Лермонтова в период с 1837 по 1840 год и писал о байроновском направлении в его творчестве. Тихиков и Старолинский рисовали географические, экономические и политические карты РСФСР.
Все были заняты.
Подготовка тянулась целую неделю.
Новый год, по неокрепшей традиции, встречали торжественно всей школой.
14
Фемистокл и Аристид – государственные деятели Древней Греции, враждовавшие между собой.
В большой спальне днем были убраны койки, поставлены столы и скамейки. Вечером в одиннадцать с половиной часов все отделения под руководством классных надзирателей поднялись наверх в спальню.
На столах, покрытых белыми скатертями, уже стояли яства: яблочная шарлотка, бутерброды с колбасой и клюквенный морс, которым изобретательный Викниксор заменил новогоднее шампанское.
Отделения разместились за четырьмя столами. Дежурные разлили по кружкам «шампанское-морс» и уселись сами. Скромное угощение казалось изголодавшимся шкидцам настоящим пиром.
Викниксор в своей речи отметил успехи за год и пожелал, чтобы к следующему году школа смогла выпустить первый кадр исправившихся воспитанников.
Обыкновенно к ораторским способностям Викниксора шкидцы относились сухо, сейчас же растрогались и долго кричали «ура».
Затем выступили с ответными тостами воспитанники. От улиган говорили Японец и Янкель.
Когда первое возбуждение улеглось, выступил новый халдей, политграмщик Кондуктор. Настоящее имя его было Сергей Семенович Васин. Кондуктором прозвали его за костюм – полушубок цвета хаки, какие носили в то время кондукторы городских железных дорог.
Кондуктор встал, откашлялся и сказал:
– Товарищи, я здесь, в школе, работаю недавно, я плохо знаю ее. Но все-таки я уже почувствовал главное. Я понял, что школа исправила, перевела на другие рельсы многих индивидуумов. Мое пожелание, чтобы в будущем году школа Достоевского смогла организовать у себя ячейку комсомола из воспитанников, уже исправившихся, нашедших дорогу.
Этот спич, произнесенный наскоро и несвязно, был встречен буквально громом аплодисментов и ревом «ура».
В час ночи банкет закрылся. Вмиг были убраны столы, расставлены кровати, и шкидцы стали укладываться спать. Японец пригласил на свою постель Янкеля, Пантелеева и Пыльникова.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказал он.
– Вали.
– Завтра учет, – начал Японец. – Мы должны выпустить учетный номер какого-либо издания.
В четвертом отделении в то время выходило четыре печатных органа: журналы «Вперед», «Вестник техники», «Зеркало» и газета «Будни».
– Согласны, ребята, что экстренный номер нужен?
– Согласны, – ответил Янкель. – Я предлагаю выпустить однодневку сообща.
– Идея! – воскликнул Пантелеев.
– Никому и обидно не будет, – подтвердил Сашка Пыльников, соредактор «Будней».
Решили выпустить газету «Шкид». Ответственным редактором назначили Янкеля, секретарские и репортерские обязанности взял на себя Пантелеев.
Утром занятий в классах не было. Вся школа под руководством Косталмеда и Кондуктора работала над украшением здания к торжеству. Из столовой и спален стаскивали в Белый зал скамейки, украшали зеленью портики сцены; зеленью же увили портреты вождей революции, развешенные по стенам, громадный портрет Достоевского и герб школы – желтый подсолнух с инициалами «ШД» в центре круга. Вдоль стен расставили классные доски, оклеенные диаграммами и плакатами, на длинных пюпитрах раскладывались рукописи, журналы, тетради и другие экспонаты учета.
В двенадцать часов прозвенел звонок на обед. Обедали торопливо, без бузы и обычных скандалов. Когда кончили обед, в столовую вошел Викниксор и скомандовал: «Встать!».
Ребята поднялись. В столовую торопливыми шагами вошла пожилая невысокая женщина, закутанная в серую пуховую шаль.
– Лилина, – шепотом пронеслось по скамьям.
– Здорово, ребята! – поздоровалась заведующая губоно. – Садитесь. Хлеб да соль.
– Спасибо! – ответил хор голосов.
Ребята уселись. Лилина походила по столовой, потом присела у стола первого отделения и завязала с малышами разговор.
– Сколько тебе лет? – спросила она у Якушки.
– Десять, – ответил тот.
– За что попал в школу?
– Воровал, – сказал Якушка и покраснел.
Лилина минуту подумала.
– А сейчас ты что делаешь в школе?
– Учусь, – ответил Якушка, еще больше краснея. Лилина улыбнулась и потрепала его, как девочку, по щеке.
– А ты за что? – обратилась она к Кондрушкину, тринадцатилетнему дегенерату с квадратным лбом и отвисшей нижней челюстью.
– Избу поджег, – хмуро ответил он.
– Зачем же ты ее поджег?
Кондрушкин, носивший кличку Квадрат, тупо посмотрел в лицо Лилиной и ответил:
– Так. Захотелось и поджег.
Подошел Викниксор.
– Этот у нас всего два месяца, – сказал он. – Еще совсем не обтесан. Да ничего, отделаем. Вот тоже поджигатель, – указал он на другого первоклассника – Калину. – Этот уже больше года у нас. За поджог в интернате переведен.
– Зачем ты сделал это? – спросила Лилина.
Калина покраснел.
– Дурной был, – ответил он, потупясь.
Поговорив немного, Лилина вместе с Викниксором вышла из столовой. Немного погодя к столу четвертого отделения подсел Воробей, бывший в то время кухонным старостой.
Он был красен, как свекла, и видно было, что ему не терпится что-то рассказать.
– Здорово! – проговорил он наконец. – Чуть не влип.
– Что такое? – спросил Японец.