Республиканские Коммандо: Огневой контакт

Трэвисс Карен

– Тебе надо поддерживать силы, – сказал Дарман.

– Знаю.

– Можешь взять мой хлеб.

– Спасибо.

В комнате было так тихо, что Дарман слышал, как по-разному все жуют, и как ложки чиркают о посуду. Он слышал приглушенное ворчание мерли вдалеке – регулярные булькающие звуки. Но он не слышал того, что внезапно различила Этейн.

Она села совершенно прямо и повернула голову; взгляд ее стал рассеянным.

– Кто-то идет, и это не Джинарт, – прошипела она.

Дарман сорвал плащ и выхватил винтовку. Женщина и ее родичи отскочили от

стола так быстро, что он опрокинулся, хоть и был тяжел; посуда полетела на пол. Этейн выхватила световой меч, и луч замерцал в воздухе. Они вместе уставились на вход; семья протиснулась сквозь заднюю дверь; женщина, задержавшись, схватила с буфета большую металлическую чашу и сверток с едой.

Дарман потушил лампы и посмотрел через дырку в кирпиче. Без визора на такой дистанции он полностью зависел от "дисишки". И он ничего не видел. Коммандо задержал дыхание и вслушался.

Этейн придвинулась к нему, показывая на дальнюю стену, и продемонстрировав "семь" – рука и еще два пальца.

– Где? – прошептал он.

Девушка начала чертить что-то на грязном полу. Клон не сводил глаз.

Ее палец очертил четыре стены и затем отметил несколько точек снаружи, по большей части вокруг той, на которую она указала и еще одну – у парадного входа.

Она придвинулась так близко, что он чуть не подскочил.

– Шесть там, один здесь, – выдох был еле слышным.

Дарман провел по дальней стене и показал на себя. Этейн кивнула на дверь – "Я?" Он кивнул. Показал на пальцах "раз, два, три" и поднял большой палец: "Буду считать до трех". Теперь кивнула она.

Кто бы там ни был, он не стучал. Это ничего хорошего не сулило.

Он присоединил гранатомет к винтовке и прицелился в дальнюю стену. Этейн стала у двери, занеся меч над головой для удара.

Дарман надеялся, что ее агрессивность окажется сильнее сомнений в себе.

Он помахал левой рукой, удерживая винтовку на правой. Раз, два…

Три.

Дарман выстрелил гранатой; она пронзила закрытое мешковиной окно и прошибла дыру как раз в тот момент, когда он выпустил вторую. Взрыв оттолкнул коммандо назад, и передняя дверь вылетела. И Этейн опустила световой меч, прочертив сверкающую синюю дугу.

Дарман переключил винтовку на бластерный огонь и развернулся к влетевшему; это оказался умбаран, рассеченный от ключицы до груди.

– Два, – сказала Этейн, показывая на окно… ну, на место, где оно было парой секунд раньше. Дарман бросился через комнату, отпихнув стол и выстрелив в тот же момент, когда он оказался у дыры в стене. Когда клон выбрался через пролом, то увидел, как к нему бегут два трандошана с бластерами; физиономии обоих были исчерчены шрамами, а пасти – разинуты. Он открыл огонь, и один ответный выстрел обжег ему левое плечо. А затем наступило молчание – на несколько секунд. Его нарушили чьи-то страдальческие стоны снаружи.

Но их издавал не он, и не Этейн. Только это имело значение.

Клон вернулся через комнату, ощущая, как растет боль в плече. Да это подождет.

– Все чисто, – сказала Этейн. Ее голос дрожал. –

Кроме того человека…

– Забудь про него, – ответил Дарман. Он сам этого сделать, конечно, не мог: солдат издавал слишком много шума. Крики могли привлечь внимания. – Собирайся. Уходим.

Несмотря на заверения Этейн, что снаружи никого нет, Дарман приоткрыл дверь и, прижавшись к стене спиной, проделал путь наружу. Раненым оказался умбаран. Дарман даже не стал проверять тяжесть его раны, прежде чем выстрелить ему в голову. Другого он не мог сделать; задание было на первом месте.

Он подумал – а чувствуют ли джедаи дроидов? Надо попозже спросить у Этейн. Говорили, что джедаи способны на поразительные вещи, но одно дело – знать об этом, и совсем иное – видеть в деле. Возможно, это спасло им жизнь.

– Что это было? – спросила она, когда клон вернулся под навес. Девушка уже пристегнула лишний ранец на спину, и он понял, что она вообще-то сдвинула микромины, и при этом они были все еще живы. Дарман, справившись с тревогой, отключил детонатор и добавил еще один пункт в список того, чему ей надо научиться.

– Я закончил работу, – сообщил он и натянул костюм, часть за частью. Этейн отвернулась.

– Ты его убил.

– Да.

– Он лежал и был ранен?

– Я не врач.

– О, Дарман…

– Мэм, это война. Люди пытаются тебя убить. Ты пытаешься убить их раньше. Вторых шансов нет. На этом основано все, что вам надо знать о методах ведения войны.

Она была в ужасе, и коммандо очень хотел бы не огорчать ее. Что выходит – ей дали смертельно опасный световой меч и не научили, что происходит, когда его выхватываешь?

– Мне жаль. Он все равно был в скверном состоянии.

Похоже, смерть ее шокировала.

– Я убила того умбарана.

– В этом и есть смысл, мэм. Хороший удар, кстати.

Она ничего больше не сказала. Просто наблюдала, как он прилаживает пластины брони; когда он надел шлем, то знал, что теперь не стоит беспокоиться о том, как подозрительно он выглядит – все равно он не собирался его снимать в спешке. Ему нужно было такое преимущество.

– Никаких безопасных домов больше, – сказал Дарман. – Такого не существует.

Этейн последовала за ним в лесок позади дома, но думала явно о другом.

– Я никогда раньше никого не убивала, – сказала она.

– Но хорошо справилась, – сообщил Дарман. Боль в плече пульсировала, не давая сосредоточиться. – Чистая работа.

– Все равно… такое я бы не хотела повторить.

– А разве джедаев не учат бою?

– Да, но на тренировках мы никого не убивали.

Дарман пожал плечами, и получил еще одну вспышку боли.

– А мы убивали.

Коммандо надеялся, что она с этим справится побыстрее. Нет, в убийстве не было ничего радостного; просто это надо было сделать. А смерть от светового меча или бластера была относительно чистой. Он попытался представить, как бы она вонзала в кого-то клинок и смотрела на текущую кровь. Она была джедаем, и если повезет – ей никогда не придется такого испытать.