Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
– Здорово, – согласилась Вера, не совсем понимая, чему так радуется муж, того и гляди с этими пластинками нужда в адвокатах совсем иссякнет.
– Какие перспективы, а? – Владимир отложил газету и встал из-за стола. – Прошу прощения, но мне пора. Сегодня в клубе обсуждают новый пробег. Я еду на Тверскую и могу завезти тебя куда-нибудь по пути…
На Тверской, в доме Гиршмана, находились автомобильный клуб и правление Автомобильного общества. Владимир иногда шутил, называя клуб своим вторым домом. А может, и не шутил, а просто облекал истину в шутливую форму. На Тверской он пропадал часто и подолгу. Hobby, как говорят англичане, досужее развлечение, душевная страсть. Недешевая страсть. Такое досужее развлечение, как автомобильный спорт, могли позволить себе немногие, потому что обходилось оно дорого. Самый дешевый автомобиль стоил не меньше двух тысяч рублей, а хороший, такой, например, как «Лорин и Клемент» Владимира, стоил три с половиной тысячи. Умопомрачительные деньги. И все, что касается автомобилей, стоит дорого. Например, новый комплект шин тянет на сто, без малого, рублей. «Пятьсот фунтов говядины!» – сказала бы Верина бабушка
Членство в клубе тоже обходилось недешево. Участие в автомобильных пробегах тоже было платным, но здесь хотя бы можно было с лихвой окупить расходы, взяв приз. В прошлом году приз тысячеверстового пробега Москва – Рига на кубок газеты «Новое время» составил три тысячи рублей. Солидная сумма. Правда, Владимир в этом пробеге не участвовал, потому что к моменту его начала только-только купил свою «Лорелею» (так он ее называл) и никак не успевал подготовить ее к пробегу. Зато он возлагал много надежд на предстоящее в будущем году автомобильное состязание Петербург – Севастополь. Владимир уже не только записался в участники и уплатил взнос, но и разузнал, что в состязании кроме него еще собирается участвовать три «Лорин и Клемента». С одной стороны, приятно, потому что автомобилисту положено гордиться маркой своего автомобиля и всячески ее нахваливать, а с другой – волнительно, а ну как чужой автомобиль окажется лучше? Ни «Бенц», ни «Хорхь», ни «Форд», ни «Испана Суиза», ни «Лорен – Дитрих», ни «Адлер», ни «Бразье» (уже за первый месяц знакомства с Владимиром Вера успела выучить названия всех существующих марок автомобилей, так часто ей приходилось о них слышать), а именно «Лорин и Клемент». Такое не то чтобы пережить, такое даже вообразить невозможно!
– Ой, как удачно! – обрадовалась Вера. – Отвезешь меня на Петровку?
Для радости было сразу три повода. Во-первых, Вера очень любила ездить на автомобиле, особенно когда Владимир разгонялся верст до тридцати в час. Это у него называлось «прокатить с ветерком», совсем как у заправского лихача. Ветерок при этом и впрямь ощущался нешуточный, шляпку, несмотря на заколки, приходилось для надежности придерживать рукой. Правда, так Владимир разгонялся только за городом или на окраинах, где на дорогах повольготнее. По той же Петровке приходится ехать с обычной скоростью, задаваемой пролетками и телегами. «Гужевой транспорт, – говорил Владимир, презрительно кривя красивые губы, – пережиток старины». Но и медленная езда доставляла Вере удовольствие. Славно – едешь рядом с любимым мужем в современном сверкающем автомобиле (некоторые части своей «Лорелеи» Владимир даже воском натирал, чтобы лучше блестели), все обращают на тебя внимание, однажды на Маросейке двое студентов даже аплодировали и кричали «Ура прогрессу!», а Владимир в ответ дважды нажал на клаксон. Хоть и не Вере аплодировали, а «Лорелее», а все равно приятно. И пусть мотор сильно шумит и сзади время от времени что-то оглушительно хлопает, пусть запах бензина совсем не напоминает аромат любимого «Л’Оригана», пусть в этих своих ужасных очках Владимир похож черт-те на кого, но не на себя самого. Ничего страшного, все равно достоинств у автомобиля гораздо больше, чем недостатков.
Во-вторых, Вере было приятно, что муж о ней всегда помнит, что он неизменно заботлив и предупредителен. Очень часто чувства начинают охладевать уже в самом начале супружества. Об этом и в романах пишут, и люди рассказывают, а бабушка так и вовсе откровенно намекает на то, что по окончании медового месяца вся сладость супружества исчезает, остается только горечь. Ну бабушка вообще мастерица говорить гадости и пророчить плохое. Хуже Кассандры [410] .
В-третьих, прошла уже неделя с той поры, как Вера заподозрила, что за ней следят, и каждый новый день приносил новые доказательства. Владимир бы, наверное, назвал эти доказательства несостоятельными, не заслуживающими доверия и внимания. В самом деле – всякий раз подозрения Веры обращались на кого-то другого. То на парня в синей рубахе, то на мужика в красной, то на немолодого уже, лет тридцати, студента в фуражке с надломленным козырьком… «Ну разве будет соглядатай носить на голове такую броскую примету, как надломленный козырек? – убеждала себя Вера и тут же задавала следующий вопрос: – А разве возможно такое совпадение, чтобы один и тот же человек в один и тот же день встретился и на Пятницкой, возле магазина Гальпериных, и в Среднем Кисловском, около родного (ну, не совсем родного, но ставшего таковым) дома, и у Исторического музея? Вера даже вечером спросила у знавшего все на свете Владимира, не появилась ли у московских студентов мода ломать козырьки на фуражках? Оказалось, что нет. Во всяком случае, Владимир про такое не знал. А ведь был еще господин в паре песочного цвета и соломенной шляпе-канотье, которого Вера так же за день встретила четырежды, и все в разное время и в разных местах. Даже одну даму Вера заподозрила в слежке, но относительно дамы она сомневалась больше всего, потому что лица ее толком не разглядела, а одинаковых платьев и одинаковых шляпок в Москве нынче развелось пруд пруди. Конфекционная торговля благоприятствует тому, что люди становятся похожими друг на друга, словно близнецы. Достаточно пройтись по Кузнецкому Мосту или по Тверской и сравнить наряды, выставленные в витринах, с теми, что надеты на прохожих. Неспокойно и как-то смутно чувствовала себя Вера, несмотря на все заверения Алексея в том, что никакой слежки за ней быть не может, потому что это никому не надо.
410
К а с с а н д р а – персонаж древнегреческой мифологии, дочь Приама и Гекубы, прорицательница, которой никто не верил.
– Слежка –
Прокламации! Только прокламаций не хватало бедной Вере! Нечего сказать – хорошенькое начало супружества! Не успела замуж выйти, как появилось столько тайн от мужа, который Веру любит и безраздельно ей доверяет. А у нее – тайные дела, тайные знакомые, тайные подозрения. Хоть и ради Отечества и по просьбе Алексея, а все равно неприятно…
– Конечно, отвезу, – ответил Владимир и уточнил понимающе: – К магазину братьев Альшванг?
– Как ты догадался?
Вера испугалась, и оттого дрогнул ее голос и на мгновение округлились глаза. Ей действительно надо было к магазину братьев Альшванг, чтобы встретиться там с Алексеем, но откуда узнал об этом Владимир? «Неужели это он следил за мной?!» – мелькнула ужасающая мысль. Нет, невероятно!
– Логика! – рассмеялся Владимир, приняв Верин испуг за притворный. – Ну, куда же еще может собраться моя милая женушка?
– Уж не упрекаешь ли ты меня в транжирстве? – мгновенно перехватила инициативу Вера. – Ах!
– Ну что ты! Скорее – в чрезмерной экономии.
Так оно на самом деле и было. Привычка к экономной жизни не оставляла Веру и после выхода замуж. К расходам любого характера она относилась вдумчиво, всегда прикидывала – стоит ли тратиться или нет. Владимир, все прекрасно замечающий и понимающий, еще до свадьбы объяснил Вере, что невеста – это все равно что жена (во всяком случае, для него) и что супруге преуспевающего адвоката положено выглядеть должным образом. «О состоятельности мужа судят по нарядам жены, – сказал он. – Чем лучше ты одеваешься, тем лучше моя репутация и тем большие гонорары я могу получать. Так что не стесняйся в расходах». Но Вера все равно не транжирила. Огромные витрины магазинов, забитые модными нарядами, не вызывали у нее желания скупать все подряд. Но при всей своей разумной бережливости Вера, как и любая другая женщина, любила красиво нарядиться, она вообще любила все красивое.
Так, шутя и пикируясь, спустились вниз вместе. Владимир немного удивился тому, что Вера не стала ждать у подъезда, пока он выедет на своей «Лорелее», а пошла следом за ним в дворовый сарай, который Владимир называл звучным именем «гараж», прелестно при этом грассируя (его французский был безупречен). Не хотелось стоять одной на тротуаре, пусть даже и недолго. Когда выходила из квартиры, об этом не подумала, а уже на улице сообразила. И неприятно одной, и глаза непременно за кого-нибудь «зацепятся», высмотрят среди прохожих человека, который станет мерещиться Вере весь день. Сейчас, когда Владимир рядом, когда в небе ярко светит солнце, а с колокольни доносится мелодичный звон, Вера ничего не опасалась и была почти убеждена в том, что следить за ней некому. Но это сейчас, а стоит только ей остаться одной, да еще в толпе… Вера уже начала бояться не только уединенных, но и людных мест. А тут еще внезапный отъезд Алексея, которого по его секретным делам вызвали в Петербург. Сегодня вечером Алексей должен отбыть на поезде, но до того в магазине братьев Альшванг на Петровке он познакомит Веру со своим помощником. На всякий случай, вдруг у Веры возникнет какая-то срочная необходимость. Встреча уже через полчаса, а Владимир что-то замешкался – откинул железную крышку и сосредоточенно осматривает мотор. Захлопнул крышку – присел на корточки возле колеса. Колеса Владимир на Вериной памяти никогда не рассматривал, только пинал, проверяя, достаточно ли воздуха в шинах.
– Что там? – нетерпеливо спросила Вера.
В технические детали она не вникала, потому из ответа мужа поняла только последнюю фразу.
– …Такое впечатление, что в автомобиле кто-то копался.
– Как такое могло быть? – удивилась Вера. – Здесь же замок.
Замок у Владимира был солидный, из тех, про которые говорят «плевком не собьешь». И петли к дверям приделаны на совесть, да и сами ворота крепкие. Шутка ли – если посчитать со всем инструментом да прочими автомобильными принадлежностями, то содержимое сарая тянуло на все четыре тысячи рублей. То-то пожива лихому человеку. Но, с другой стороны, воры автомобили в Москве красть еще не начинали, довольствовались лошадями. Только раз, в прошлом году, был случай, Владимир рассказывал, когда у барона фон Мекка-младшего увели от «Славянского базара» новенький, только что купленный автомобиль марки «Мерседес». (Вера все не могла решить – поэтично ли это, когда автомобилю официально дают женское имя, или глупо?) Но то были не воры, а свои же друзья-автомобилисты, Пашкевич и Винклер, кажется. Прижимистый барон не пожелал «обмыть» свое приобретение, вот ему и намекнули, что жадничать нехорошо. Шутники не мудрствовали лукаво, проехали чуть вперед по Никольской да оставили авто у здания Ремесленной управы.
Владимир поднялся и, словно только что вспомнил о замке, начал его внимательно осматривать. Даже вышел из сарая, несмотря на то что и здесь, благодаря настежь распахнутым створкам ворот, было светло. Осмотрел, покачал головой, вернулся в сарай, прошелся вдоль стен, осматривая свое имущество – какие-то молотки, клещи, отвертки, металлические емкости для топлива, запасные колеса и еще много чего, неизвестного Вере по названиям. Затем он сказал:
– Едем.
Вера поспешила выйти во двор, чтобы не дышать выхлопами, которых при запуске двигателя образовывалось много. На лице выехавшего из гаража Владимира выражение озабоченности читалось без труда, несмотря на автомобильные очки и низко надвинутый на глаза козырек щегольского кожаного кепи.