Ретроград-2
Шрифт:
После этого Сталин развернулся и подошел к моему столу. Я встал.
– Товарищ Никифоров. Вы уверены, что немцы не смогли обнаружить основные силы наших ВВС?
– Таких докладов не поступало, товарищ Сталин. Бомбовые удары пришлись по ложным аэродромам.
– Тем не менее, товарищи, немцы все-таки прорвались на некоторых участках фронта. Обращаю ваше внимание на это обстоятельство, товарищ Шапошников. Товарищ Филин, хочу задать вам вопрос: почему я не вижу здесь товарища Смушкевича?
– Он находится в Минске, товарищ Сталин, на военном совете ВВС мы приняли такое решение: дополнительно усилить управление на этом участке. Командующий авиацией там молодой, а противник у него опытнейший.
– Решили подстраховаться, товарищ Филин?
– Не без этого, товарищ Сталин.
– Особое внимание обратите на участок Поланген – Креттинген. Окажите помощь 10-й стрелковой дивизии. Подтяните силы
Тут вошел Власик с длинной телетайпной лентой и передал ее Сталину. Я собирал со стола свои «бумажки», собираясь ехать в институт. Николай Сидорович подошел ко мне и протянул руку для пожатия.
– Твои с Таммом установки сбили шесть пикировщиков. И дальномер работает как часы. Точность огня железнодорожных зенитных батарей повысилась значительно. Так что поздравляю! Держи краба!
«Вот гады! Даже не посоветовались! Впрочем, это замечательно. За всем проследить просто невозможно!» Позже выяснилось, что на гироскопическую платформу они посадили счетверенную установку ВЯ-23 и приспособили туда баллистический вычислитель Людмилы Келдыш. И лазер на поезд воткнули мощнейший, да еще и с принудительным охлаждением. Стервецы! Батарея, конечно, получилась уникальная, но что не сделаешь для любимого вождя? Власик, как только первый раз увидел действие установки, так сразу понял, для чего ее можно приспособить. И позднее, когда показывали ее на СПБ-2.
Глава 2. 23 июня: удар по Берлину и бунт маршалов
Задачку товарищ Сталин поставил ту еще! То, что называется:
– А кто у вас муж?
– Волшебник.
– Заранее предупреждать надо!
Мужа-волшебника в ближайших окрестностях просто не существовало. А как было бы здорово! Чем достать Берлин – было. Я же с 22-го завода в Филях не слез! Он у меня выдал план прошлого и этого года по СПБ-2. Деньги же он «освоил» в сороковом, а машины так и не выдал. Все полностью выдрать не удалось, но 468 штук из тысячи шестисот (400+1200) машин по плану прошлого и этого года выдал. Но там, кроме этой машины, производился еще и Ар-2. (СБ с двигателями М-105, которых Яковлев приказал готовить много для своих И-26, а Ар-2 снимать с производства в пользу Пе-2. И это при условии, что Ар-2 – освоенная машина!!!) «Арочек» было много, но их дальность не позволяла бомбить Берлин. ДБ-3ф – их на вооружении стояло достаточно. За 1940 год завод № 18 выпустил 808 ДБ-3Ф и 555 ДБ-3, завод № 39 – соответственно 198 и 279, завод № 126 – 100 ДБ-3. Все они имели дальность больше, чем СПБ, и по грузоподъемности ему не уступали. Но последний имел 520 км/ч максимальную скорость, а ДБ-3ф – 389, а крейсерскую и того меньше. А ночи в июне – короткие! И бомбить ильюшинская машина могла только с горизонтали. Плюс, как показали действия во время Финской войны, летчики ВВС СССР не владели навигацией и ночными полетами. Пока у ВВС СССР один полк, самолетами которого управляли летчики ГВФ, а машины имели полный комплект исправного навигационного оборудования. Это – 212-й БАП, базирующийся в Смоленске. Я вызвал его командира подполковника Голованова в Москву, в Чкаловск. Через три часа мы встретились в моем кабинете.
– Добрый день, Александр Евгеньевич. Никифоров, Святослав Сергеевич. А это полковник Дорожкин из двадцать третьей САД.
– Здравствуйте, товарищи командиры.
– Ставка поставила задачу нанести бомбовый удар по Берлину. Мне поручено подобрать силы и средства для этого удара. Есть два варианта: вылет с Западной Украины, но там 1400 километров пути проходит над вражеской территорией, и вероятность беспрепятственного удара равна примерно нулю. Ни скорость, ни высотность нам не позволяют этого сделать в условиях летней и безоблачной ночи. Второй вариант, это из района Тукумза, над Балтийским морем. Там самолеты будут находиться над Германией всего 350 километров. Есть некоторые проблемы: 213-й и 214-й скоростные бомбардировочные полки по итогам сорокового года были признаны небоеспособными. Базируются они в Остафьево, поэтому, по поручению командования ВВС, нашему испытательному полку поручили довести эти соединения до боеспособного состояния. В настоящее время оба полка имеют на вооружении самолеты СПБ-2 в количестве 156 машин. Из них боеспособны 152 самолета. Никаких других полков нет. Часть летчиков и авиаспециалистов участвовала в оказании военной помощи Греции. Все командиры экипажей допущены к ночным полетам. Необходимо разработать тактику и план удара, учитывая, что истребителей сопровождения у нас практически нет: двенадцать самолетов ТИС сейчас проходят заводские испытания на 51-м заводе на Ходынке. Я направил туда наших людей из истребительного отдела. Есть вероятность того, что машины успеют подготовить.
– Что требуется от меня?
– Люди, ведущие эскадрилий и штурманы. Те, кто сможет качественно осветить цели. Наши цели в Берлине – вот эти четыре здания на Вильгельмштрассе: Управление люфтваффе, Управление гестапо, Рейхсканцелярия и бункер Адольфа Гитлера. Цель налета – чисто политическая: показать, что мы можем наносить мощные и точные удары на большом удалении.
Я не мог сказать ему, что шестнадцать машин, которые мы использовали в Греции, имеют на борту очень секретное оборудование. Остальные таких устройств не имели. На всех машинах стояли высотные М-105тк, а на секретных машинах стояли АМ-38фтк с нагнетателями Доллежаля, 1820 сил и с высотностью 15 000 метров. Жалко, их было мало.
План удара и все расчеты были готовы через пару часов. Вооружение и топливо на аэродроме было. Голованов связался со своим полком и направил людей в Тукумз. Оба полка в 14.30 вылетели на новое место базирования. Я же остался в институте, командовать операцией будет Голованов. От института и испытательного полка участвуют полковник Данилин, начальник бомбардировочного отдела, и полковник Воеводин, начальник истребительного. Он возглавляет войсковые испытания нового истребителя. Двенадцать машин вылетели, с ними полетел и Миша Янгель. Тьфу-тьфу-тьфу. По скорости ТИС превосходит Ме-110С и не уступает Ме-109Е, ну, а вооружение у него мощнейшее: четыре пушки Б-23 и кормовой УБТ. Посмотрим, что из этого получится. Время удара – 01.30, я как раз буду у Сталина по этому вопросу. Главную опасность представляет Тиргартен-парк. Там стоит чуть ли не половина всех пушек ПВО Берлина. Танков Т-34 и мемориального кладбища там еще поставить и построить не успели. А пушек уже понатыкали. Однако перед вылетом туда на борт Голованову передали «цур-код» и «цу-код» Берлинер-норд-зоне с посадкой в Тегеле. Наша разведка сработала. Попробуют надурить немцев. Силуэт всех машин похож на Ме-110, там еще технари черной краской поработали по днищу. Так что посмотрим, что получится.
Сам я приехал в Ставку и наблюдал за развитием обстановки там. Никогда так не волновался. Все-таки надо иметь железные нервы, чтобы посылать других людей на смерть. Я этого делать не привык. До «нулей» мне немного помогал Филин, преодолеть мучившие меня сомнения. Но потом он уехал. А тут еще ГРУ опять вмешалось, передали изменение маршрута, чтобы обойти зону действия какого-то радара. Они уже над Польшей, точнее, над генерал-губернаторством. А мне в Кремль. Пришлось выйти, сесть в машину и отсутствовать на связи минут пятнадцать-двадцать. Меня пропустили в кабинет без малейшей задержки. Доложил о прибытии, мне мундштуком указали на стул слева, а Сталин слушал кого-то по ВЧ. Назвал незнакомый мне позывной товарища и сказал, что распоряжение остается в силе. «Исполняйте. Ваши доводы неубедительны». В час тридцать четыре в кабинет вошел Поскребышев и передал Сталину папку. Уходя, стукнул меня по плечу. Сталин прочел что-то в папке, закрыл ее и сказал:
– Ваш доклад отменяется, товарищ Никифоров. Самолеты 213-го и 214-го полков нанесли удар по центру Берлина. Вы сработали оперативно. Готовьте списки людей, отличившихся в подготовке этого удара.
– Я всех не знаю, товарищ Сталин. Нам разведуправление Генштаба помогало и обеспечило безопасный пролет над территорией противника. Практически предоставило коридор.
– Это замечательно! Я прослежу, чтобы этих людей наградили. Сводку знаете?
– Я двадцать минут назад был в Ставке и видел ее.
– Почему немцы все-таки прорвались и не опасаются за фланги?
– Я же вам говорил, что это такая тактика. Пробивается брешь на всю глубину обороны на узком участке, концентрация войск и средств огневого воздействия там высочайшая. Требуется глубоко эшелонированная оборона, с поэтапным уничтожением ударного кулака. Дальше следует маневр, перерезающий наши коммуникации и срывающий поставки снабжения и связь. В расчете на панику. Без мощной авиаподдержки эти удары в конечном итоге ведут немцев в котел. Они сами туда залезают. Теперь надо подрезать основание этих клиньев и выбивать кампфгруппы. С воздуха и артиллерией. Пока массированных ударов с воздуха мы не применяли. Сегодня перед нашими ВВС стояли другие задачи: сорвать воздушное наступление и поддержку немецких войск с воздуха. По тому, что я вижу, большую часть задачи мы выполнили. Бомбардировочная авиация противника смогла сделать только два вылета и в обоих случаях понесла значительные потери.