Рев чести
Шрифт:
Буран, ничуть не менее яростный, как сейчас, ослепил Анжелу и Спрэнга, когда таившийся под сугробами снега призрачный медведь внезапно встал на дыбы и набросился на них. Он искусал и покалечил Спрэнга прежде, чем тот успел отреагировать, и рогатина Спрэнга скрылась навеки в белом ледяном крошеве. Воин бы умер, если бы Анжела не ранила огромную зверюгу, отогнав её прочь. Она спасла Спрэнгу жизнь, и они оба это знали.
Втянув добрую порцию ледяного воздуха сквозь ноздри, Анжела почувствовала, как те, сомкнувшись, смерзаются с неприятным жжением. Оглянувшись на Спрэнга, лежащего мешком, она вновь
– Уходи… спускайся с гор… – выдавил он. Сломанные ребра и правое плечо превращали для него даже простое дыхание в пытку.
– Заткнись, – приказала она, но без особой суровости. – Мы – Медведи. Мы сибы. И я не стану зря тратить жизнь хорошего воина лишь для того, чтобы спастись самой.
– Ты всегда… была сильнее… – отозвался Спрэнг, чуть смещаясь. – Заслужила родовое имя и звание… за какие-то несколько лет. Я тебе не ровня и мы оба знаем это… Если ты по-гибнешь… просто чтобы меня не бросать… это будет пустой тратой… – в голосе его слышалось уважение. Воины клана ценили родовое имя превыше всего. Право обладать родовыми именем, идущим от основателей кланов, выигрывалось на поле боя. Лишь лучшие из воинов состязались за фамилию. И лишь лучшие из лучших получали её.
«И самые наилучшие из них в когтевании повергали призрачного медведя», – подумала Анжела.
Она выиграла родовое имя, пилотируя потрепанный войнами омнимех «Уорхок». Боевые мехи и омнимехи были вершиной военной мысли, доминируя на полях сражений последние триста лет.
Высотою с трехэтажный дом и отдаленно человекоподобные, тяжело бронированные боевые механизмы могли двигаться на невероятных скоростях, попутно обладая огневой мощью целого танкового взвода – потрясающими арсеналами ракет, лазеров и прочих орудий смерти и разрушения.
Очередной порыв ледяного ветра прихлопнул последние язычки костерка, в посмертии слабо задымившего. Гореть всё равно было уже нечему. Теперь же, с началом дня, времени у них оставалось немного, если они вообще собирались заниматься тем, зачем пришли. В том, что тебе не удалось убить медведя в ходе когтевания, бесчестья не было, но Анжела Беккер была не из тех, кто сдается. Пытаться выследить одно из этих могучих существ сейчас казалось делом невозможным. Призрачные медведи славятся умением прятаться в громадных снежных наносах, терпеливо выжидая, пока добыча сама заявится к ним. Должен быть другой способ покончить с делом, иначе они со Спрэнгом замерзнут здесь насмерть.
Она принялась прокручивать в голове всё, что когда-либо слышала о легендарных призрачных медведях, одновременно борясь с очередным приступом дрожи. Медведи были охотниками – мощными, сильными, покрытыми белым мехом зверями, достигавшими, подымаясь для удара, более чем пяти метров в холке. Холод их не тревожил. Медведи были царями этих безжалостных гор, в которых они не только не голодали, более того – благоденствовали. Поговаривали, что они могут почуять кровь за километры, и по одному лишь запаху выйти на добычу.
И тут идея осенила её. Мрачная, нехорошая идея, требующая от неё жертвы.
– Анжела, ты что делаешь? – слабым голосом спросил Спрэнг.
Она даже и не глянула в его сторону, поглощенная проверкой устойчивости рогатины, удостоверяясь в том, что древко выдержит вес обрушившегося на него медведя.
– Собираюсь убить медведя, – наконец ответила она.
– Медведь идет сюда? – страха в голосе Спрэнга не было. Скорее облегчение. Он не пережил бы еще одного столкновения и уже смирился со смертью. Таков путь воина, и нет стыда в том, чтобы умереть в ходе рискованного ритуала когтевания.
Она оглянулась на него:
– Придет, – отозвалась Анжела, обнажая нож. Клинок блеснул в свете умирающего костра, и некоторое время она молча смотрела на него. Затем шагнула чуть ближе к зеву выхода, хрустя снегом под подошвами.
И одним резким движением клинка в левой руке отрубила безымянный палец и мизинец правой.
Анжела заорала, но скорее, яростным ревом дикого зверя, чем криком боли. Кровь брызнула в воздух и на стену пещеры. Теплая волна захлестнула её, после чего она сложилась пополам в агонии. Нож выскользнул из пальцев, почти незамедлительно пропав в сугробе, нанесенном у входа в пещеру. Выхватив небольшой лазерный пистолет, Анжела выстрелила прямо по разрубу на руке. Завиток дыма принес с собой запах паленой плоти, луч лазера запек рану. Она закричала вновь, в этот раз уже тише, но теперь это действительно был крик боли.
Подобрав здоровой рукой отсеченные пальцы, Анжела швырнула их в снег. Затем заковыляла назад в пещеру, где упершись, лежала рогатина. Дыхание её было судорожным, и облачка пара одно за другим повисали в воздухе, пока она сражалась с непереносимой болью в руке.
– Теперь это лишь вопрос времени, – выдохнула она, выпрямляясь в полный рост, словно противостоя собственной боли. Кровь станет приманкой.
– Мы оба умрем здесь, – сказал Спрэнг.
Глянув на него, она улыбнулась:
– Для двух Призрачных Медведей нет участи более подходящей, воут?
И в первый раз с того момента, как медведь его покалечил, Спрэнг улыбнулся.
– Ут.
Медленно текли минуты, и неожиданно вход в пещеру потемнел, стоило огромной туше возникнуть перед ним. Анжела опустилась чуть ниже, её дыхание всё ещё было рваным, а сердце, казалось, молотилось во всех частях тела разом.
Гигантский призрачный медведь ввалился в пещеру, и его туша едва-едва вошла в проем.
Он был странно безмолвен, оправдывая поведением призрачное имя. Медведь был огромен, и белый мех блестел серебром в свете огня, особенно вокруг шеи – признак матерости. Лишь заметив добычу в дальнем конце пещеры, медведь казалось, взорвался, испустив рев, сотрясший каменные стены вокруг них.