Ревизор: возвращение в СССР 16

Добравшись наконец до дома, сообщил жене, что нас ждут у отца в гостях.

— По какому поводу? — заволновалась Галия, что забыла о какой-нибудь знаменательной дате.

— Они машину купили, — ответил я.

— О, какую?

— «Москвич».

— Молодцы, — обрадовалась за них Галия и принялась собираться. Через час мы были уже в гостях. У Киры уже был накрыт стол. Мальчишки крутились возле отца и одолевали просьбами покатать их на машине.

— Папа сегодня празднует, а кататься будете завтра, —

— Вечером сходим ещё раз посмотрим, — пообещала детям радостная Кира. — Папа посидеть вам в машине разрешит и побибикать.

— Ура! — закричали пацаны. Вот, теперь игрушка всей семье будет.

Накатила ностальгия. Вспомнил, как сам лет в пять впервые сидел в купленном отцом запорожце… Всплыли перед глазами радостные лица отца и матери, я по полной ощущал значимость события…

Посидели у них часа два, обсудили институтский ГСК. Председатель их профкома уже почти добился выделения места, скоро станет известен адрес.

— Но нам с тобой в том краю, по-любому, не удобно будет, — заметил я. — Так что нам не принципиально, где место под ГСК выделят.

— Э, не скажи, — возразил отец. — Нам же меняться потом. А на ходовое место быстрее желающие найдутся.

— Тоже верно, — согласился я.

Остаток вечера, просто, отдыхали и наслаждались семейной обстановкой за бутылочкой хорошего вина.

— Инну сегодня должны были выписать, — вспомнил я. — Наверное, дома уже. И не позвонишь, не узнаешь, как там дела…

— Раз отпустили, значит, в порядке! — сказал отец, — не будем пока ее тревожить пару дней, пусть в себя после больницы в домашней атмосфере приходит.

Выпили и за её здоровье. Слишком долго сидеть за столом не стали, вышли все из дома и пошли в сторону станции. Новоиспечённые автолюбители остались возле своей машины. А мы с женой попрощались, ещё раз их поздравив, и пошли на электричку. А то у меня пёс дома уже заждался.

Секретарь, поздоровавшись, тут же провела Пархоменко без очереди в кабинет. Трое сидевших в приемной посетителей даже взглядом не выдали, как они этим недовольны. Ссориться ни с Пархоменко, ни тем более с секретарем зампреда ВС дураков не было.

— Проходи, присаживайся, — велел Игнатий Федорович.

Огромный, с грубыми чертами лица, он казался тем, кто его не знал, деревенщиной, случайно пробравшейся на такую высокую должность. Зато все, кто с ним были хорошо знакомы, такой иллюзии не имели. Хватка у Игнатия Федоровича была железной. Если он во что вникал, то обойти его на этом поле было уже практически невозможно.

Пархоменко пристроился на краю стула. Не нравилось ему выражение лица зампреда.

— Василий Николаевич, а ты не запамятовал, где именно работает Межуев? — сразу в лоб спросил его Игнатий Федорович.

— В КПК, но это же не значит, что мы тут должны перед ним в струнку ходить! — возмущенно ответил Пархоменко. — У нас свои функции и задачи, и в них точно не входит со студентами возиться, выдавая им легкие задачи, как Межуев хотел бы…

— Погоди, не горячись, — сказал зампред, выбивая барабанную дробь пальцами по столу, — получается, ты у нас гордый и самостоятельный, обособляешь себя от партии? Считаешь, что мы тут сами по себе, и партийные задачи решать уже не должны? А партбилет для красоты чисто носишь?

— Да ни в коем случае! — тут же почуял подвох Пархоменко, — как же бы я мог…

— А получается, что смог, — покачал головой Игнатий Федорович, — что тебе сказал Межуев этому пацану поручить?

— Да какие-то отчеты писать или что-то в этом роде, — поморщился растерянно начальник секретариата, — или записки по науке и технике. Что-то, что нам точно не нужно. Мы по другим вопросам зашиваемся… Да я считаю, что этот пацан счастлив должен быть, что на такую работу попал, а не бегать жаловаться…

— А он и не жаловался… — вздохнул зампред, — а зря. Так бы мы раньше про твои бесчинства узнали. А не тогда, когда ему Межуев сам позвонил, чтобы спросить про доклад…

— Да какие бесчинства, Игнатий Федорович, право слово! — возмутился Пархоменко. — Распустили молодежь, первокурсник, а на что-то претендует вообще…

— А такие! — сверкнул глазами зампред. — Комитет партийного контроля работает в тесной связке с Политбюро, напоминаю, если ты почему-то об этом забыл. Владимир Лазоревич затеял специальную новинку для Политбюро — собирать от разных специалистов доклады по новинкам науки и техники, обобщать их и делать на их основе доклад для членов Политбюро. Сейчас же век НТР, НИОКР и все такое. И твой новый сотрудник, которого ты письма разбирать отправил по своей дури, должен был тоже в этой программе участвовать! Владимир Лазоревич его для этой задачи с докладами из рук директора Курчатовского института вырвал. Очень уважаемый академик хотел первым его к себе пристроить.

А что теперь Межуеву предъявлять Политбюро по твоей милости — вырезки из писем трудящихся, осуждающих вторжение США во Вьетнам? Вот где твои мозги, а? Что это за барство такое — думаешь, импортный костюмчик нацепил, в красивый кабинет сел на серьезную должность, канцелярская твоя душа, и КПК с Политбюро тебе больше не указ? Мне самому тебя на землю опустить, или у тебя хитрый план был разозлить Межуева, чтобы он сюда с партийной проверкой пришел, и по статье тебя уволил? Да еще и меня зацепил?

Пархоменко сидел в полуобморочном состоянии. Едва он услышал, что помешал работе Политбюро, как потянул галстук, ему стало не хватать воздуха.

— Иди уже, дурень, — смилостивился зампред, — я даже не знаю, что теперь будет. Остается надеяться на то, что Межуев не обозлится слишком сильно, а тебе надо теперь бегать и шустро разгребать завалы. Пацану верни работу на условиях Межуева. И, не знаю, что ли… Да, так и сделаем — подключай своих на эту задачу — напишите сами этот доклад для Межуева. Пацан уже не успеет. Поставьте там его имя только, чтобы все выглядело чинно-благородно. Подводить Политбюро я лично не готов. Надеюсь, и ты тоже.