Ревизор: возвращение в СССР
Шрифт:
Вид у неё был озабоченный, и когда мы пристроились у подоконника, я её спросил:
– Как дела? Как прошел вчера приём трудящихся?
– Да, ничего нового. Каждый раз одно и то же, – отмахнулась Эльвира. – Домой вчера пришла, Полька ревёт.
– Что случилось? – напрягся я.
– Не знаю.
– Ты не спросила?
– Как я могла спросить? Она же тихонько ревела, чтобы я не слышала.
– А ты услышала и сделала вид, что не слышала, – развел руками я, – Ну что за детский
По ее растерянному взгляду я понял, что опять сморозил что-то не соответствующее моему возрасту и положению.
– Шестьдесят, – сказала она с нажимом.
– О, так ты у нас еще «баба-ягодка опять»! – нарочито весело сказал я, пытаясь разрядить обстановку. – А маме сколько?
– Сорок три, – ответила бабуля, сверля меня взглядом. Молодая какая мать у Пашки. А я думал ей под пятьдесят. Никогда не умел определять возраст женщин на глаз.
– Так это же здорово! Вы у меня ещё девчонки совсем. Ещё замуж вас обеих выдам, – пошутил я.
– Были уже там, – отрезала она.
– И как? – спросил я серьёзно.
– Ничего хорошего, – ответила она.
– Некоторым нравится, – пожал плечами я. – Можешь мне рассказать, кто мой дед?
– Он погиб в войну.
– А кем он был?
– Командиром Красной Армии.
– Прикольно, – вырвалось у меня. – Какое у него было звание?
– Майор.
– Сколько лет ему было, когда он погиб?
– Тридцать два.
– Совсем молодой. Жаль, – реально расстроился я. Но надо было перевести разговор на отца, и я спросил:
– А мама как замуж сходила? Лет десять, наверное, с мужем прожила? Что с ним в Якутию не поехала?
– С двумя маленькими детьми? – бабушка задохнулась от возмущения. – В тундру? Там гнус! Там комары! Там до большой земли четыреста километров. А если заболел бы кто-нибудь?
– Ясно. Это ты панику навела. Мать так запугала, что она даже не попробовала, даже одна, даже летом съездить на разведку.
– Конечно! Я во всём виновата, – воскликнула возмущенно бабуля, но не очень убедительно возмутилась.
– А не надо за других решения принимать. Каждый сам кузнец своей судьбы, – подлил я масла в огонь. А бабушка вдруг спохватилась.
– А ты про Якутию откуда знаешь? – спросила она, пристально глядя мне в глаза.
Глава 6.
Пятница, 12.02.71 г. Святославская городская больница.
– Мама вчера вечером рассказала, – честно ответил я.
– А… – до меня и до бабули дошло, какова причина вчерашних слёз Аполлинарии.
Мы молча присели рядом на подоконник.
– Ну. Начать жизнь сначала никогда не поздно, – прервал
– Писал как-то, через пару лет, что какие-то месторождения они там открыли, то ли золота, то ли титана. Или и того, и другого. Я не помню сейчас. Звал. Куда, не помню. Спроси у матери, может, письма сохранила.
– А он часто писал?
– Первое время писал. Потом уж, когда развелись, открытки присылал еще лет пять.
– Алименты платил?
– Алименты не платил. Инка вне брака была рождена, у неё и фамилия до брака была Домрацкая. Когда ты должен был родиться, тогда уже я отца твоего за жабры взяла, они и расписались. Но он присылал деньги. Редко, но хорошо.
– А ещё родня здесь где-то поблизости есть?
– Нет никого. Меня сюда по службе прислали сразу после войны на механический завод.
– Значит, вдвоём детей поднимали с мамой, – подвёл итог я. – Тебе проще было их в Якутию отправить.
Она горько рассмеялась. А я вспомнил, как где-то читал, что у нас в стране 80 процентов населения выросло в однополых семьях: с мамой и бабушкой.
– Я тебя понимаю, – сказал я ей, забывшись, – хочется, чтобы дети не хлебнули того, что нам пришлось. Не всегда мы рядом с ними не будем. Они должны учиться жить самостоятельно.
Заметив изумленный и немного испуганный взгляд бабули, чертыхнулся мысленно, улыбнулся и попытался перевести все в шутку:
– Так ведь вы взрослые обычно рассуждаете?
– Это что? Яйца курицу учат! – воскликнула Эльвира и стукнула меня кулаком в плечо. Напряжение из ее глаз исчезло, бабушка снова увидела во мне своего внука. А потом продолжила говорить уже серьезно, – Ты думаешь, я не понимаю? Я поэтому и отпустила Инку с мужем в Пермь! Но мне так малышку жалко! И Инку жалко! Как подумаю о них, сразу слезы наворачиваются.
– Всё у них нормально, – отрезал я. – Поверь, было бы плохо, она уже здесь была бы.
Мы поболтали с бабулей ещё немного. Она мне рассказала о заводе, на котором проработала четверть века. Ещё я попросил её рассказать, как она стала депутатом.
– Да меня как начали избирать 5 лет назад, так и переизбирают. Устала я, если честно. Депутат – это образец для подражания. Все смотрят на тебя, каждый твой шаг на виду. Всё должно быть и на работе, и в быту образцово-показательно. Так устала…
– А зачем тебе всё это?
– Сама уже и не знаю.
– Обед! – раздался голос буфетчицы-хохотушки их коридора. У меня, как у собаки Павлова сработал рефлекс и я, наскоро обняв и чмокнув бабулю, попрощался с ней и поехал в тапках как на лыжах в палату. Приспособился, наконец, к этой обуви.