Шрифт:
Цель
Мы вышли. Ты открыл дверь, и я это сделала. Смотри на меня. Вот так. Я уже вышла. Шли прохожие. Ты знаешь, я тебя ненавижу. Ты не казался удивленным. Ты как бы сказал, знаешь, я тебя люблю. Я могла бы закричать, знаешь, я тебя убью. Ты знаешь, я тебя люблю. Ты знаешь, иной раз меня тошнит, как подумаю, что ты будешь на мне. Запах твоего члена. Всякий раз, как ты не хочешь уходить. Когда ты слишком сильно прижимаешь меня. Убирайся. Шли прохожие. Я хотела бы стать одной из них. Не знать тебя. Продолжать идти дальше. Оставить тебя на тротуаре. Дышать. Ты подошел к машине. Посадил меня. Парочка вечером едет в паршивый ресторан. Гильотина. Фары освещают улицу. А асфальт освещаем мы. Светофор. Поцелуй. Запах твоей шеи мне противен. Ты смотришь на меня. Ты повернулся и сделал это. Я повернулась и сделала это. Смотрю. Смотрю на тебя. Ты знаешь, я тебя ненавижу. Ты смеешься. Ты смеялся. Ты думаешь, это смешно. Ты так думал. Чокнутая, которую ты любишь, хочет повеселить тебя. Перед нами привычная дорога. Ресторан слишком далеко. Всегда далеко. Ты будто бы путешествуешь. Включаешь радио. Ты его включил. Глупая музыка. Старая песенка. Ты шевелишь головой. Напеваешь. Беспечный. Мне тебя жаль. Ты мне противен. Тоска. Хочется чего-то другого, ужасного. Бедный мечтатель. Глупец. На правой стороне голосуют. Двое мужчин. Молодые люди. Ребята. Черные.
Мы познакомились. Была весна, день рождения. Дружеская вечеринка. У меня никчемные друзья. Раньше я была другой, но этого никто не знал. Я была другой. Настоящая одиночка. Я жила с тетей, у которой был рассеянный склероз. С этим монстром в кресле на колесиках. Я должна была мыть ее. Кормить. Стать для нее кислородом. Я должна была выслушивать ее. Разговаривать с ней. Стать ее дочкой. Что-то опутывало нас, как металлическая лента. Извращенное чувство. Болезненное. Сплошные зазубрины. Я ее не любила. Совсем ее не любила. Я питала к ней отвращение как бы в полоску. Широкие полосы отвращения среди страданий перемежались с драматической нежностью. Я бы хотела быть святой. Делать чудеса. Оживить ее. Немедленно прикончить ее. Меня преследовали мысли о ней. Я пыталась выбросить ее из головы. Неумолимое наваждение. Однообразнейшее. Как выщипывание бровей. В последнее время мне удавалось забыть о ней. Поэтому она начала ненавидеть меня. Я чувствовала, что впитываю эту извращенную любовь, как моя кожа впитывает увлажняющий крем. Во мне разбушевался преступный инстинкт. Я стала думать о том, что сделаю. Как ее выброшу. С силой распахну окно. Ветер прервет мое дыхание. Затем сделать это. Вышвырнуть ее. Больше ничего. Она уже не могла читать. Когда-то она была учительницей. Она больше не могла выращивать гортензии. Она больше не могла смотреться в зеркало. Я мыла ей голову в резиновых перчатках. Иногда мне не удавалось довести это до конца. Мыло оставалось на ее волосах. Меня охватывала тоска. Я дымила сигаретами, как турчанка. Постоянно. Показательная никотиноманка. Я бы победила в конкурсе мисс курилка мира. Снизу приходила женщина и за деньги мыла ее. Раз в шесть дней. Жуткое явление. Она без одежды. Совсем голая. Я должна была помогать поместить ее в очень маленькую ванну. Она орала, что пол покроется ржавчиной. Эта квартира была револьвером, который стрелял в моих снах. Я все время обманывала себя, надеясь, что произойдет что-то хорошее. Я Золушка. Отправляюсь на бал. Хрустальные башмачки. Дура. Я стояла там, наверху. На последнем этаже забытого всеми небоскреба. Темные лифты. Годами не было света. Никто не придет к нам. Никто нас не позовет. Не придет к нам в гости. Никакого друга или родственника. Над мебелью только фотографии в рамках. Эти чужаки, которых нужно помнить. Мой отец. Моя мать в молодости. Не хватало только мрамора, чтобы запечатлеть их. Они не умерли. Их не было, и все. Иногда мне их не хватало. Мне их часто не хватало. Я не хотела говорить о них. Это табу, о котором нужно помнить. Там, внутри. Там, в глубине. Опустить крышку.
Ты молчи. У меня были любовники. Они мне были нужны, чтобы выжить. Я их называла «снятыми на прогулках». Я одевалась как шлюха из каталога. Юбка. Каблуки. Губная помада. Я спускалась в лифтах, сиявших неоном. Я ходила по улицам этого города, виляя задом. Я пила в барах этого города. Спрашивали, как меня зовут, а потом все повторялось. Следовали за мною в грязную комнату. Я закрывала шторы. Раздвигала ноги. Наслаждалась как свинья. Тетя меня звала, когда я кричала, испытывая оргазм. Она спрашивала, Анджела, что случилось. Я ей не отвечала. Кусала подушку. Я долго держалась. Потом как-то ночью я это сделала. Подумать о себе. Сказать, все, хватит. Смелее. Я должна уйти. Собрать пожитки. В этой сумятице. Уйди сейчас. Попробуй возродиться. Давай, ты сможешь это. Ты такая всеядная. Ты крошка.
Я сидела в кресле, когда решила снять портьеры. Телевизор включен. Балерины в смятении. Телефильм с пластмассовыми актерами. Шлюхи с членами. Ужасы преступлений. Я щелкала по каналам левой рукой. Пульт нацелен как будто револьвер. Я искала что-нибудь порнографическое. Для порнодивы, которой была я. Звезда страдания номер один.
Мы, я и Джанмария, познакомились весной. Я отмечала еще один день рождения. Я прожила уже двадцать восемь лет опустошающей меня жизни. Уже давно я работала на серой фабрике. Больше года. Наклеивала глаза пластмассовым куклам. Я им дарила неподвижный взгляд. Была вся перемазана клеем. Это все. Я убежала той ночью. Я бросила то чудовище на кресле-развалюхе. На столе записка. «Я ушла. Не ищи меня. Я не вернусь». Мое тело томилось. В жизни было полно дряни. Я хотела попробовать уйти. Хотела попробовать существовать. Искала лучшее существование. Другое. Праздничное. В бантах и кружевах. А нашла все ту же хреновую борьбу. Для мощной атомной бомбы. Для лат на груди. Для воинственного лука и острых стрел. Для самоубийства.
Убежав, я ездила на грузовиках, приезжая то туда, то сюда. Так, пустяки. Несколько дней я это делала, не двигаясь. Чемодан между ногами. Взгляд устремлен вперед. Сигарета за сигаретой. Этот гигант меня подобрал. В темноте я подняла руку. Одна. На обочине. Дрожа от страха. Он остановился, чтобы взять меня. Он был высоким. С горбом. Ему не удавалось выпрямиться. Он сутулился, чтобы не задевать головой крышу. Он никогда не закрывал рта. Вел машину, говоря о Боге и апостолах. Он говорил, что Бог живет на наших пальцах. Что мы его рисуем, ритмично ими двигая. Набрасывал его в воздухе. На груди светящееся распятие. Рыгал. Около ветрового стекла банки с пивом. Этой дорогой он никогда не ездил. На асфальте белая линия. Я, обкусывая ногти, не сводила с нее глаз. Я представляла, что вдруг откроется преисподняя. Чтобы наказать меня. Засосать меня. Вернуть меня в ту камеру. К тете в кресле на колесиках. Меня охватывало желание выпрыгнуть из машины. Открыть дверцу. Мертвым грузом. Прямо в яму. Возродиться змеей. Разноцветной птичкой. Окном. Ложкой, запертой в ящике.
Мы проехали невероятное количество километров. Спали прямо в грузовике. На стоянках. Я проститутка. Шлюха на прицепе. Я мыла общественные туалеты. Перекусывала оладушками с абрикосами. Выслушивала шутки. Решала кроссворды. Он время от времени тискал мою грудь. Я больше уже не могла. Хотела сойти. На третий день я решила остановиться. Далеко. Подходящее место. Этот гигант не хотел меня отпускать. Останься здесь до воскресенья. Я куплю тебе платье. Пойдем поужинаем. Семга и раки. Хорошенько отпразднуем. Я помахала ему рукой с тротуара. Убирайся, говнюк.
Площадь. Серое небо. Мало прохожих. Нелепое место. Где-то на Сатурне. Лавочки заполнены стариками. Посреди площади церковь. Полное смятение. Новое пространство. Что делать теперь. Было холодно. Была зима. Было тоскливо. Я была одна. Я нуждалась в какой-нибудь точке отсчета. Я подошла к парню с тележкой с бутылками воды. Я его спросила, куда он идет. Я проводила его в манеж. Его звали Лавинио. Он убирал в конюшне. Он мне улыбался, кривя губы, опуская брови. Он казался бумажным. Нарисованным маркировочным карандашом. Я бы могла поджечь его тело. Продырявить его своей сигаретой. Он разговаривал, смотря в землю. Показывал животных. Если хочешь, можешь покататься, ничего не потратив. Кажешься симпатичной. Ты слишком печальна. Было огороженное поле. Внутри лошади. Я пошла к ним. Обняла ту, белую. Я легко на нее села. Поскакали, он рядом со мной. Целых сто кругов. Ветер. Трава. Пустота. Я смотрела на чемодан на траве. Я устала. Я боялась. Это было новым. То же самое не имело смысла. Начал падать снег. Лавинио мне сказал, сойди с коня. Он замерз. Я отведу его в конюшню. Сверху обрушилась снежная буря. Она била меня в лицо. По волосам. По морде коня. По его гриве. Хлестала по глазам. Я била его руками. Он несся как безумный. Я очутилась «в сумрачном лесу» моего чувства вины. Я ехала в совсем темном лифте. В небоскребе покойников. Возвращалась от родственницы на колесиках. Пока я ехала на лошади, я знала, где была. Очень далеко от нее. Лицом к лицу. Я поднималась в лифте этаж за этажом. Подходила к ее двери. Она мне открывала, ее лицо в крови. Она выкрикивала ругательства. Я слышала ее крики, как лай. В животе у меня была собака. Она пожирала мои кишки. Как в тот раз, когда я застряла в лифте без света. С толстым синьором. С его далматинцем. Он на меня лаял. Схватил меня за живот. Хозяин не понимал его злости. Он не знал, что я была там. Забившаяся в угол девочка.
Я сидела в седле, как настоящая амазонка. Лавинио закричал, несчастная, давай сходи. Я упала прямо в грязь головой. Я убежала, вся перемазанная землей. Я с силой ударяла своими руками. Мне хотелось иметь мощные крылья. Я хотела подняться туда, где было голубое небо. Где была другая земля. Чтобы найти там радость. Внеземную радость.
Когда мы познакомились, была зима и от меня воняло пластмассой. Мне снились эти глаза. Они напоминали меня. Как и я, они ничего не видели. Я нашла эту мерзкую работу. В этом городе. Проведя две ночи под небом. Спазмы в желудке. Со мною случилось несчастье. Каждый день я повторяла это движение. Наклеивала синтетические зрачки. Я старалась не сдаваться. Мне слышался голос тетушки-склеротички. Она все время разговаривала со мной. Говорила, возвращайся. Говорила, ты маленькая безумица. Я пыталась представить ее уже мертвой. В своей могиле она усохла. На надгробном камне букет цветов. Выцветшая фотография оправлена, как поддельный бриллиант. Влажная земля, и никто, стоя на коленях, не молится за нее. Страдания раздирали мое лицо из-за того, что я осмелилась сделать это. Уступить. Меня отыскал социальный работник. Это произошло утром. Шел дождь. Я стояла в пустоте. Флажок трепал ветер. Он мне рассказал о ней, совсем одной в своем страшном кресле. Я превратилась в палача. У меня прорезались гнилые зубы. У меня была виселица. Детишки в мешках. Я хотела разрезать их на куски. Съесть их. Я была злой ведьмой с носом больше чем трансгенная картофелина. Я была убийцей, которой грозила каторга. Он очень вежливо посоветовал мне навестить ее. Пожить с нею еще годик. Дать ей возможность сдохнуть окруженной подобием любви. Я у ее изголовья. Разумный уход. Подаю ей утку. Судно прямо в кровать. Припарки с микрогранулами. Иметь терпение. Анджелика, все мы будем старыми. Я ответила ему мгновенно, не раздумывая. Отвяжитесь от меня. Я уже наизусть знаю этот ад.
Я жила в небольшом пансионе для горемычных одиночек. Если я ударяла руками, обои раскручивались. В двери гармошкой полно дыр. Я затыкала их бумагой. Ванная была общей. Находилась в конце коридора. Вся в какашках. В комнатке был крошечный умывальник, в который по ночам я мочилась, чтобы не выходить на холод. В шкафу водились тараканы. Ночами я смотрела, как луна набрасывается на стекла в окне. А на меня набрасывалась жизнь других. Меня трахали все. Мое тело могло приютить любого. Оно всегда занималась этим. Я позволяла мужчинам захватывать себя. Отдавала им всю себя. Женщины на работе сплетничали обо мне. Называли меня шлюшкой. А для мужчин все было по-другому. Для них я была принцессой. Я разрешала им царапать живот. Брала в рот их крайнюю плоть. У одного за другим. Как карамельки. Я была убеждена, что только так смогу выжить. Для своего тела я искала чрезмерного возбуждения. Чтобы в конце наполнить себя оргазмом. У меня все собралось там, внутри. Мое женское естество было моим сердцем и мозгом. Легкими. Душой с бумажной подкладкой. Я была рождена только для этого. И я такая. Женщина на потребу. Я не женщина. Я яичко в миске. Дай мне свой член и преобрази меня. Прекрасный жидкий гоголь-моголь. Излей на меня свою сперму.
Только одна девушка была такой же, как и я. Вероника, сказочная попка. От такой попки остолбеневают. Кроме того, безмерная нежность. Я смогла приручить прекрасную дикарку, но другим этого не предлагай. На работе она сидела слева от меня. Голубой халат. Волосы собраны на затылке. В одном ряду с рабочими с измазанными клеем руками. Величественные часы наверху, на стене перед нами. Украшение, чтобы напоминать нам, чем мы занимаемся. Добыть деньги, необходимые для поддержания жизни до того мига, когда в последний раз перед уничтожением перережут ленточку. Упадет занавес. Вход в рай неутомимого рабочего.