Революционная сага
Шрифт:
Но нет: кот внимательно смотрел на Ольгу.
На всякий случай Ольга сделала несколько шагов вперед. Даже если кот и рванет через дорожку, то можно будет обойти это место. Хотя неизвестно, куда побежит эта чернота дальше, где посеет дурное предзнаменование, какие дороги им уже пересечены. Ведь всякое может случится… а может и не случится, может пронесет…
Еще шаг. Кот не сводил с Ольги глаз.
Попытаться спугнуть кота? Тогда точно он прыгнет на дорогу. И хорошо если на дорогу — этот отнюдь не выглядел
Вот уже до кота можно было дотронутся, если бы тот конечно позволил. Но девушке отчего-то не хотелось к нему прикасаться.
Шаг.
Вот кот уже не спереди и сбоку, а просто в стороне.
Отчего-то этот экземпляр породы кошачьих решил пропустить человека — может быть впервые за историю сосуществования этих видов.
Ольга облегченно выдохнула и пошла дальше.
Кот благожелательно смотрел ей вслед.
Здесь лампы светили так странно, что при ходьбе в определенном месте человек обрастал несколькими тенями одновременно. Казалось, будто за твоей спиной вырастает еще один человек.
Новички здесь часто вздрагивали, но затем многие к этому привыкали и проходили место без остановок.
Вот появилось две тени, третья тень выскочила откуда-то сбоку и стала догонять остальные. Внезапно вспыхнула тень четвертая.
Ольга обернулась:
— Здравствуй Игорь.
— Здравствуй Ольга. Говорят, ты уходишь.
— А кто такое говорит?
— В данный момент — я.
Удивительно — к своему кабинету шла дорогой короткой, остановилась лишь на минутку возле слесарей.
Меж тем Игорь уже все знал.
Вообще у Ольги складывалось мнение, что Игорь знает слишком многое. Но предпочитает молчать.
На заводе он работал давно, задолго до появления Ольги. Был он человеком сухим как на внешность, так и на слова. Выглядел не то чтоб старым, но седым. Меж тем седина та казалась странной. Вот он помотает головой и седина слетит с него словно какая-то пыль.
Должность он все эти года занимал небольшую — а именно сменного мастера. Но многие произносили его должность упуская первое слово и произнося второе через явную большую букву.
Говорили, что Мастер даже живет где-то в цеху. Во всяком случае, никто и никогда не видел его в городе… Но и его жилья пока так же никто не обнаружил.
Обладал он странным чувством юмора, ходил по верхним галереям без страховки и попадал туда каким-то таинственным образом.
— К себе идешь? — спросил Игорь, хотя безусловно знал ответ и на этот вопрос.
— Ага. Собрать вещи.
— Все-таки уходишь? Жаль, мне будет тебя не хватать.
— Не я ухожу, меня уходят.
— Не говори глупостей! Ты уже полчаса уволена, и что я слышу?
Мастер замолчал.
И без того молчания было слышно — цех продолжает работать.
Тяжело ухала паровая машина, за стеной свистел промышленный вал, который
Через ремни и муфты он крутил каждый станок в этом цеху. Станки, к слову, тоже изрядно шумели…
— Ничего особенного я не слышу. А что слышишь ты?
— А то, что цех продолжает работать. Если бы ты не хотела уходить, сейчас бы стало все. Где-то в шестерни бы попала стружка, где-то кто-то насыпал бы в масло пыли. Почему этого не произошло? Или, может быть, завод рассыплется в прах как только ты выйдешь за ворота? Может, мне самому следует паковать вещи?
Ольга остановилась возле работающего сейчас огромного станка.
На нем работал такой себе Вовка Шредер. С такой фамилией ему не надо было никаких кличек.
Главной целью его жизни было выспаться. Хотя надо признать, упорства ему было не занимать, например, говорили, что он может прокопать траншею даже в котельном железе.
Сейчас Шредер растачивал вагонное колесо. Рядышком лежало еще несколько заготовок…
— Что ты видишь? — спросила Ольга.
Мастер пожал плечами.
— Станок, рабочий, колеса…
— Как ты думаешь, что будет завтра с этими колесами?
— Здесь же будут лежать.
Ольга кивнула:
— Ну да. И завтра, и послезавтра. Может даже, не в этом году. Но придет день, и они выкатятся с завода. Увидят мир, намотают тысячи верст, сотни тысяч.
— Они ничего не увидят. У них нет глаз. Это довольно характерно для вагонных колес.
Ольга посмотрела на Игоря печально и с укоризной.
— Я же образно… Я хочу уйти вслед за колесами. Посмотреть на тот мир, за который воюют наши бронепоезда…
— Воевать за мир невозможно. Бронепоезда несут войну.
— Ну вот, снова ты за свое…
Дошли до кабинета Ольги. Он был оборудован в комнатушке, где маляры хранили свои бочки с краской. Маляров здесь не было уже года три, равно как и краски, но запах ее остался.
И еще — в этой комнатушке не было ни одного окна. Только небольшое отверстие для вентиляции, кое из-за холодов обычно было забито паклей. Да и что толку с такой вентиляцией — отверстие все равно выходило в пыльный, пропахший маслом, краской и горящей стружкой цех.
Ольга села за единственный в комнате стол, стала выдвигать ящики один за другим, перебирать содержимое. Большая часть содержимого возвращалась назад, но что-то, в основном записные книжки, откладывалось на стол.
Пока Ольга перебирала свои вещи, Игорь прошелся по кабинету.
В углу лежали какие-то провода, пруты, батареи, трансформатор…
— Что это?
— Думаю сделать из вольтова столба оружие самообороны. Вернее уже «думала»… Все-таки пока получается неважно батареи на спину, трансформатор на грудь, два щупа-разрядника в руки. Противник поражается на расстоянии вытянутой руки электрическим разрядом.