Революция 1917 года и борьба элит вокруг вопроса о сепаратном мире с Германией (1914–1918 гг.)
Шрифт:
Однако участники бесед с предпринимательской стороны (С.И. Четвериков, П.А. Бурышкин) в мемуарах сетовали, что цели эти собрания мало достигли, «общения между наукой и промышленностью не произошло». Говорили всегда одни и те же, почти всегда ограничиваясь «общими местами». И самое главное: эти собрания «не “выковывали” идеологию “класса производителей”» [86] .
Предпринимателей раздражали книжный догматизм кадетских экономистов, их нежелание вникать в конкретные рыночные реалии [87] . Кадеты приветствовали проявления оппозиционности со стороны московской буржуазии, но сами не хотели сделать ни одного шага навстречу её интересам. В этой связи примечателен ход обсуждения на экономических собеседованиях 1912 г. вопроса о заключении нового русско-германского торгового договора, призванного заменить конвенцию 1904 года. Если кадеты хотели понижения германских пошлин на русский хлеб, то промышленникам казалось необходимым увеличить обложение немецких товаров. Однако было понятно, что Германия не пойдёт на односторонние уступки по обоим направлениям. Следовательно, придётся поступиться либо интересами сельскохозяйственного экспорта, либо промышленности. Конституционные демократы предпочли пренебречь выгодами промышленности. А.И. Шингарёв заявил в Государственной думе: вновь «наше сельское хозяйство под иго Германии мы не отдадим» [88] .
86
Четвериков
87
Селезнев Ф.А. Конституционные демократы и буржуазия (1905–1917 гг.). С. 126–128.
88
Промышленность и торговля в законодательных учреждениях. 1907–1912 гг. С. 77–78.
П.П. Рябушинский попытался было переубедить кадетов. Он говорил, что индустриализация России обеспечит российскому земледелию внутренний рынок сбыта, избавив его от зависимости по отношению к германским потребителям. Но для быстрого развития отечественной промышленности необходимо защитить её от конкуренции немецких товаров высокими таможенными пошлинами. Однако кадеты не приняли его аргументов. С возражениями выступил А.А. Мануйлов, полагавший, что быстрота и результаты индустриализации «величины гадательные» и исходить из них при заключении договора преждевременно [89] .
89
Петров Ю.А. Московская буржуазия в начале XX века: Предпринимательство и политика. С. 260–261.
Дискуссия вокруг проекта русско-германского торгового договора зримо показывает, что московских кадетов и кружок Рябушинского сближало отнюдь не отстаивание общих экономических интересов. Но и в отношении перспектив внутреннего развития России московские либеральные фабриканты и конституционные демократы являлись попутчиками, а не единомышленниками, почему и были членами разных партий. Единственное, что их действительно объединяло – это симпатия к Англии и антипатия к Германии.
Однако они были далеко не единственными англофилами в России. Вдумчивый исследователь внутриполитической борьбы в России по вопросам внешней политики И.В. Бестужев не ограничивал число сторонников ориентации на Антанту только либералами. Он показал, что все «буржуазно-помещичьи» группировки – от кадетов до умеренно-правых – ратовали за необходимость сближения с Англией [90] . Причем сторонники этого курса имелись также среди деятелей культуры, военных и представителей правящей элиты. В состав Англо-русского литературного общества, поставившего своей целью добиться дружбы Великобритании и России, среди прочих входили: министр императорского двора В.Б. Фредерикс, члены Государственного совета адмирал Н.М. Чихачев и С.А. Мордвинов, юрист А.Ф. Кони, председатель Государственной думы и член ЦК Союза 17 октября Н.А. Хомяков, великий князь Георгий Александрович [91] .
90
Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики. 1906–1910. М., 1961. С.46, 50,51.
91
Давидсон А.Б. О роли культурных связей в международных отношениях: Англо-Российское литературное общество (1892-1930-е годы) // Новая и новейшая история. 2009. № 4. С. 89–91.
Симпатии к Англии соединяли членов партии Народной Свободы с представителями той части российской элиты, которая разделяла их стремление к сближению России и Великобритании. Однако дружба Англией вначале XX в. автоматически означала вражду с Германией, ибо две эти державы тогда являлись главными геополитическими соперницами. Отношение российской либеральной контрэлиты к англо-германскому противоборству будет рассмотрено далее.
1.2 Партия народной свободы и роль России в англо-германском противоборстве накануне Первой мировой войны (1908–1914 гг.)
Основным фактором, определявшим развитие международных отношений в начале XX в. являлась мировая конкуренция Англии и Германии [92] . Николай II стремился удержать Россию в стороне от этого глобального противостояния, одновременно дистанцируясь и от Германии, и от Англии [93] . За проведение такого курса, по мнению И.В. Бестужева, скрупулезно исследовавшего борьбу в России по вопросам внешней политики, ратовало и большинство министров. Среди них: П.А. Столыпин, В.Н. Коковцов, В.Н. Ламздорф, А.П. Извольский. За некоторое сближение с Англией выступали военный министр А.Ф. Редигер и министр торговли и промышленности В.И. Тимирязев. С.Ю. Витте являлся приверженцем антианглийского «континентального» союза России, Франции и Германии. К сторонникам ориентации на Германию Бестужев отнес А.В. Кривошеина, П.Х. Шванебаха, И.Л. Горемыкина, П.Н. Дурново [94] .
92
Романова Е.В. Путь к войне: развитие англо-германского конфликта, 1898–1914 гг. М.,
93
Рыбаченок И.С. Закат великой державы. Внешняя политика России на рубеже XIX–XX вв.: Цели, задачи и методы. М., 2012. С. 127.
94
Бестужев И.В. Борьба в России по вопросам внешней политики. 1906–1910. М., 1961. С.46, 50,51.
Что касается кадетов, то, по мнению, И.В. Бестужева они, исходя из своих идеологических симпатий (к либеральным режимам Англии и Франции) и антипатий (к консервативной Германии) ратовали «за прямой союз с Англией и решительную борьбу с Германией» [95] . В указанном русле лежат оценки американской исследовательницы Мелиссы Стокдэйл. По её мнению кадеты безоговорочно одобрили курс на войну в единении со странами Антанты, борясь за демократическое будущее России после победы [96] . С этой точкой зрения солидарна И.В. Алексеева. Идейная близость – вот, что по её определению вызывало тяготение русской либеральной оппозиции к «передовым демократиям Запада» [97] .
95
Там же. С. 50.
96
Stockdale М.К. Russian liberals and the contours of patriotism in the Great war // Русский либерализм: исторические судьбы и перспективы. Материалы научной конференции. Москва, 27–29
97
Алексеева И.В. Последнее десятилетие Российской империи: Дума, царизм и союзники по Антанте. 1907–1917 годы. М.; СПб.; 2009. С.295.
Однако в историографии распространено и другое воззрение. Ряд историков видит внешнеполитическим приоритетом кадетов общенациональные интересы. В такой интерпретации позиция КДП в основном совпадает с линией, проводимой государством (в лице царского правительства). Так М.И. Гришина (вслед за В.И. Лениным) однозначно указала, что в области иностранной политики кадеты являлись «правительственной партией» [98] . С точки зрения П.Н. Ефремова линия кадетов также совпадала «с линией официальной дипломатии». Они, как и правящая верхушка, стремились к тому, чтобы Россия получила контроль над черноморскими проливами, но (в отличие от националистов и октябристов) не обвиняли российское министерство иностранных дел в излишней осторожности и уступчивости в балканских делах [99] .
98
Гришина М.Г. Империалистические планы кадетской партии по вопросам внешней политики России (1907–1914) // Ученые записки МГПИ им. В.И. Ленина. М., 1967. № 286. Некоторые вопросы истории СССР. С.66.
99
Ефремов П.Н. Внешняя политика России (1907–1914 гг.). М., 1961. С.182.
Кроме того, кадетское руководство, подобно царскому МИДу, считало необходимым соблюдать известный баланс в отношениях с Англией и Германией. И хотя для конституционных демократов внешнеполитическая ориентация на Англию была доминирующей, однако они выступали против того, чтобы России шла «на буксире» той или другой державы [100] . «Сверяя обеспеченность внешней политики России ее членством в Антанте, – писала И.Е. Воронкова, – кадеты приходили к выводу о том, что задачам государства на мировой арене более соответствует политика балансирования в системе европейских блоков, включающая в себя три элемента: максимальное использование ресурсов Антанты, позиция равного диалога с державами противоположной группы, тактика лавирования, сообразно с собственными целями, между Антантой и Тройственным союзом» [101] . Таким образом, свои идеологические пристрастия (включая симпатии к Франции с Англией и неприятие союза с Германией), конституционные демократы отстаивали только до тех пор, пока они не вступали в противоречие с национальными интересами [102] . «Общенациональные, общегосударственные интересы в независимости от обстановки они ставили превыше любых других – классовых, партийных», – утверждал В.А. Кустов [103] .
100
Модели общественного переустройства России. XX век / Отв. ред. В.В. Шелохаев. М., 2004. С.330.
101
Воронкова И.Е. Внешнеполитическая доктрина конституционно-демократической партии: Автореферат дисс…д.и.н. М., 2010. С.30.
102
Новиков Д.Е. П.Н. Милюков о внешней политике России (1906–1914 гг) // П.Н. Милюков: историк, политик, дипломат. Материалы международной научной конференции. М., 2000. С.319.
103
Кустов В.А. Конституционно-демократическая партия (партия Народной Свободы): разработка и реализация внешнеполитической доктрины (1905–1920 гг.): Автореферат дисс…к.и.н. Саратов, 2004. С. 19.
Впрочем, по вопросу о том, как конституционные демократы понимали национальные интересы России в контексте международной политики, между историками нет единства. Н.Г. Думова, опираясь на высказывания Струве, считала, что позицию кадетов определяло стремление к росту внешнего могущества государства [104] . Для В.В. Шелохаева именно Струве в «наиболее концентрированном виде» изложил основное содержание внешнеполитической доктрины русского либерализма [105] . Однако автор фундаментальной биографии Струве, Ричард Пайпс, показал, что его герой по ряду принципиальных вопросов, включая отношение к государству и его задачам, в кадетской партии зачастую оставался в одиночестве. И хотя «Русская мысль», которую редактировал Струве, «воспринималась в качестве кадетской трибуны, фактические отношения редакции с руководством конституционных демократов всегда были довольно прохладными, а временами и откровенно враждебными» [106] .
104
Думова Н.Г. Кадетская партия в период первой мировой войны и Февральской революции. М., 1988. С.17.
105
Модели общественного переустройства России. XX век./ Отв. ред. В.В. Шелохаев. С.328.
106
Пайпс Р. Струве: правый либерал, 1905–1944. Том 2. М., 2001. С.226.
Это относится и к проблемам внешней политики. С точки зрения Ш. Галая в этой сфере мнение Струве не отражало линию кадетской партии: в рядах КДП тот один «выступал в защиту активной политики на Балканах и приветствовал возможность войны в Европе». Даже товарищи Струве по правому крылу партии и те весной 1914 г. с ним разошлись, – писал Галай [107] . Для конституционных демократов как партии было характерно неприятие политической и экономической экспансии, – утверждает С.И. Шабанов [108] . Между тем, по Пайпсу, Струве наоборот полагал, что бассейн Черного моря и Балканы представляют для России «естественные и законные векторы империалистической экспансии» [109] .
107
Галай Ш. Конституционалисты-демократы и их критики // Вопросы истории. 1991. № 12. С.9.
108
Шабанов С.И. Внешнеполитическая концепция партии кадетов (1905–1917): Дисс… к.и.н. М., 1994. С.234 и др.
109
Пайпс Р. Указ. соч. С.235.