Революция.com. Основы протестной инженерии
Шрифт:
Соотношение стратегии с ресурсами создает следующие варианты сочетаний:
• «+ – » – хорошие стратегические возможности, минимум ресурсов;
• «+ +» – хорошие стратегические возможности, максимум ресурсов;
• «—» – малые стратегические возможности, минимум ресурсов;
• «– +» – малые стратегические возможности, максимум ресурсов.
То есть возможен вариант компенсации малых экономических, политических или культурных ресурсов за счет креативной стратегии.
В качестве нового типа ресурса мы должны упомянуть и об эмоциях, учитывая также и то, что стратегия также работает с новыми ресурсами. Эмоциональность сегодня изучается как новый тип объекта
Дуг Мак-Адам говорит, что ни одно исследование революции не может обойтись без понятия события, называя его не простым, трансформирующим событием. Это определенные поворотные пункты, после которых имеют место структурные изменения. «Событие имеет темпоральность, достаточно отличающуюся от долговременных процессов изменений или протестных циклов» [49. – С. 102]. Например, событие захвата Бастилии является значимым для французской революции. Но тогда само понятие революции было иным. Это была пассивная, а не активная категория. Оно использовалось по отношению к любому внезапному изменению. Только после Бастилии оно стало восприниматься как народное восстание. Революцию придумали в 1 789 году, после чего она стала выполнять роль политического шаблона для всех последующих действий.
Сегодня мы имеем уже иной набор базовых понятий. С организационной точки зрения предлагается разграничивать три элементарных типа общественных движений [50. – С. 188]:
• идущие снизу модели (grassroot), характеризующиеся относительно свободной, неформальной и децентрализованной структурой, акцентирующей радикальную политику;
• модели группы интересов, направленные на влияние на политику и строящиеся на формальных организациях;
• партийные модели, акцентирующие электоральные процессы, партийную политику и строящиеся на формальных организациях.
Д. Рухт подчеркивает, что ученые пытаются рассматривать возможности как объективные, а не социально конструируемые. Но они являются именно социально конструируемыми, поскольку, во-первых, их восприятие зависит от процессов фрейминга, во-вторых, возможности сами являются целью политических движений (С. 189). Все это требует принципиального расширения концепции политических возможностей.
Синтезировав ряд подходов, Дуг Мак-Адам предлагает следующие четыре измерения политических возможностей [42. – С. 27]:
• относительная открытость / закрытость институциализированной политической системы;
• стабильность / нестабильность конфигурации элит, вырабатывающих политику;
• наличие / отсутствие союзников элиты;
• возможности государства для репрессий.
При этом ряд исследователей считает, что большинство протестных движений не связаны с процессами изменения политических возможностей [51].
Сидни Торроу, еще один классик этого направления, говорит о структуре политической возможности как о «последовательных, но необязательно формальных, постоянных или национальных сигналах социальным или политическим акторам, которые либо убеждают, либо разубеждают их на использование их внутренних ресурсов для формирования общественного движения» [52. – С. 54]. При этом выделяется четыре основных типа таких сигналов:
• открытие политического доступа, например, перестройка и гласность;
• нестабильность меняющейся расстановки политических сил;
• влиятельные союзники;
• конфликт внутри элит.
Элитный конфликт был характерен как для Украины, так и для многих постсоветских
Анализ взаимоотношений полиция – протестующие на базе акций в Италии и Германии позволил выйти на две гипотезы, позволяющие строить ответные контрреволюционные стратегии [53. – С. 90]:
• более толерантное, избирательное и мягкое поведение полиции благоприятствует развитию протестов;
• более репрессивные, широкие, жесткие техники отбивают охоту у масс, но одновременно радикализируют малые группы.
Эти гипотезы давно пройдены на территории стран СНГ, где были и процессы активизации и расхолаживания, радикализации и умеренных протестов. Но в принципе подобные формулировки происходящих закономерностей позволяют ориентироваться в имеющих место тенденциях. Следует также отметить, что радикальные слова и поступки имеют тенденцию к более широкому распространению в рамках информационного поля и, следовательно, дают более качественные результаты и в когнитивном поле. То есть протестный фон все равно будет удерживаться на активном уровне. Тем более что радикалы создают свои циклы общественного внимания: событие – арест – суд – «летие» события / ареста. Все эти точки начинают получать усиленное медийное освещение. Радикалы активно борются за навязывание своей интерпретации происходящего, своего фрейма событий.
Фреймы задаются как «когнитивная упорядоченность, располагающая события по отношению к друг другу, это способ говорения и думания о вещах, позволяющий размешать элементы идей в пакеты [54]. По сути это элементы картины мира. Фреймы в отличие от идеологий не говорят о ценностном компоненте. «Фреймы определяют, как думать о вещах, но они не указывают на то, почему это важно» [54. – С. 249]. Но при этом, как нам представляется, ценностный отбор здесь все равно присутствует, но он находится на более глубинном уровне, ведь выбор тех или иных ключевых элементов предполагает определенную ценностную ориентацию, поскольку отбор идет по принципу важности. Отбором тех, а не других элементов мы строим разную картинку действительности.
М. Залд говорит о фреймах в контексте «особых метафор, символических представлений и когнитивных сигналов, используемых для того, чтобы упорядочивать или распределять поведение и события в оценочном модусе и предлагать альтернативные модели поведения» [55. – С. 262] Как видим, здесь ценностный компонент уже проявляется. И появляется очень важный акцент на альтернативности. Ведь по сути фреймы важны как продвижение альтернативного взгляда на мир. Чем активнее одна из сторон будет проводить процесс фрейминга, тем больше шансов на успех будет иметь ее взгляд.
Фреймы по сути и способствуют созданию идентичности, их следует удерживать для образования и порождения коллективного действия. Возникает также проблема резонанса фреймов, которая должна ответить на вопрос, какой из фреймов, например, индивидуальные права, права человека, классовые права, будет работающим в данной культурной традиции [56]. Новые политические инициативы открывают новые каналы коммуникации и новые когнитивные фреймы, вокруг которых могут объединяться протестующие [52].
Общественное движение и порождаемые им акции протеста, как видим, поддаются изучению с помощью достаточно сложного инструментария, который выработала наука за достаточно долгий период интенсивного изучения этого феномена. Весь этот опыт демонстрирует постепенный переход к изучению все менее материальных объектов, которые, однако, являются теми типами составляющих, которые составляют суть общественного движения и коллективного действия протеста.