Ревущая Тьма
Шрифт:
Джинан молчала, как будто утонула в глубинах собственных темных глаз.
– Адриан, почему тебе так важно заключить мир? – спросила она сухим, как увядший лист, голосом.
– Почему? – Мне стало смешно. – Почему?..
Я неуклюже поднялся, устремив взгляд к потолку, словно ища ответа, который на самом деле был столь очевиден, что до сей секунды не требовал слов. Я хотел помочь, так? На Эмеше, когда разбился корабль сьельсинов и наступила чрезвычайная ситуация. На раскопках в Калагахе все бежали от огня и шума, а я бежал навстречу, умолял центуриона Веиси пустить меня туда с отрядом
– Джинан, тебя там не было. В бастилии Боросево. Ты не знаешь, что натворила Капелла.
Я вновь почувствовал тот медный запах крови, зловоние, пот и тухлое мясо. Расплавленный свинец, выбитые зубы, пытки, мучения и бесконечные вопросы.
«Зачем вы прилетели на Эмеш?
Когда начнется следующее нападение?
Зачем вы прилетели на Эмеш?
Зачем вы прилетели на Эмеш?
Зачем вы прилетели на Эмеш?..»
Что может быть более свойственно человеку, чем нечеловечность?
– Ты видела шрам на планете? – спросил я. – Старый город? Сурен?
Она кивнула.
– Джинан, я тоже видел шрамы и видел, что Капелла сделала с капитаном сьельсинов, я не слепой. Я знаю, какие злодеяния мы творим. Сам в них участвовал. И до сих пор участвую.
Меря шагами каюту, я вспоминал рабов-умандхов из Боросево, израненных и униженных ксенобитов из колоний, чью каменистую кожу за непослушание пробивали зубилами. Серфов, оборванных бедняков, каким довелось побывать и мне, задыхающихся и умирающих на улицах, терзаемых эпидемиями и брошенных запершимися в замках палатинами.
– Джинан, это хорошие люди.
– Кто?
– Наша команда, – я описал рукой полукруг, обозначая всю флотилию, – Хлыст, Паллино, Отавия, Айлекс и так далее. Они заслуживают лучшей жизни. Все заслуживают.
На лице моего капитана промелькнула грустная улыбка, и я мигом вспомнил, что Джинан была солдатом гораздо дольше меня.
– Адриан, почему, по-твоему, мы этим занимаемся? Для чего нужна армия? Чтобы все остальные могли жить спокойно.
– Это недопустимо, – ответил я. – Недопустимо, чтобы хорошие люди всю жизнь воевали.
Джинан, сидя в кресле, сложила руки так, что ее крепкие плечи натянули белую рубашку.
– Пусть лучше хорошие люди занимаются тем, чем мы, а не плохие.
– Лучше, если никто не будет этим заниматься.
– Это случится, когда звезды потухнут, а все люди вымрут, – ответила Джинан. – Даже если эта война закончится, нужда в солдатах не пропадет, – покачала она головой и с присвистом выдохнула. – Ты слишком много на себя взваливаешь.
– Но дело не в этом. – Я хотел было сесть на прежнее место, но передумал. – Я ведь здесь именно поэтому. Лучше я, чем… чем кто-то вроде моего брата.
Джинан было кое-что известно о Криспине, и ее лицо дрогнуло. Тень сомнения?
Присаживаться было рано, и я продолжил:
– Мне понятно, что войну не остановить. Но если я сделаю эту войну чуть менее агрессивной, то, может быть, некоторые хорошие люди останутся дома, да и мы сами сможем вернуться домой, когда все закончится. Мы с тобой.
Вот только дома у меня не было. Я не мог вернуться на Эмеш, где меня поджидал брак по расчету с Анаис Матаро, женщиной вдвое старше меня. Не мог вернуться на Делос, в родительский дом, откуда в страхе бежал, узнав отцовские планы на меня. Остается Джадд? Или Убар? Можно выйти в отставку и вести семейный бизнес Джинан, когда та выслужится перед князем. Торговать пряностями. Я представил, как превращусь в чудного старика, страстно любящего музеи и инопланетные диковинки, и буду мирно доживать свои дни, а под ногами будут крутиться дети. Я слышал, что на Джадде генетические ключи, удерживающие палатинов во власти Империи, хранятся у самих нобилей, у эали аль’акран. Возможно, мой патентованный код можно будет изменить и у нас с Джинан получится создать семью.
Я подошел к ней и припал на колено, как рыцарь, получающий титул от монарха. Взял ее за руки:
– Путь Бассандера – война без конца. Мы воюем уже четыреста лет, а он хочет еще. Мир с одним кланом сьельсинов даст шанс на мир с остальными. Наши пленники – ключ к окончанию войны. Тогда мы вернемся домой. – Я сжал ее руку, а она мою, грустно улыбнувшись. – Джинан, мы можем быть вместе. На Джадде, Убаре или где тебе захочется.
– На Убаре? – улыбнулась она, и во мне снова что-то переломилось. – Адриан, перестань. Я не знаю, что тебе ответить…
Мы уже это обсуждали. Когда Джинан рассказывала о доме, всегда казалось, будто она что-то недоговаривает. Будто под толщей воды таится неведомая рука, поджидая момента, чтобы утащить меня в омут. Пальцы Джинан держали мои, но улыбка померкла, словно шла не от сердца, а была лишь плодом мышечного усилия.
– Неизвестно, есть ли у нас хоть какой-то ориентир, – сказала она. – Если и есть, нет гарантии, что мы найдем этот… Воргоссос.
Моя рука выскользнула из ее пальцев. Я обмяк, опустившись на пол у ее ног.
– Ты не устаешь это повторять.
– А что еще делать? – спросила она, склонившись надо мной. – Ты слышал Бассандера. Еще одна планета уничтожена. Уже двенадцатая с тех пор, как мы покинули Эмеш. Считаешь, он должен спокойно сидеть? Он подчиняется командованию.
– Я надеялся, он сможет внять голосу разума, – произнес я, скрежеща зубами.
– И что ему посоветует этот голос разума? – возразила Джинан. – Ослушаться приказа? Это же Бассандер Лин, а не кто-нибудь. – Замечание было справедливым, но Джинан на этом не закончила. – Mia qal, он посвятил нашей миссии десятки лет. Как и все мы. Все это время мы гонялись за миражами, и я не чувствую, что мы стали хоть на йоту ближе к финишу, чем в начале пути. Мы потеряли друзей на Фаросе. Потеряли здесь. Взгляни на все его глазами: это были битвы, не имевшие отношения к нашему походу. Все, кто погиб, могли бы сражаться на фронте.
– Значит, я должен поставить себя на его место? – Я отвернулся, прислонившись лицом к ее бедру. – Джинан, что, если… что, если Айлекс найдет подсказку? Координаты этого торгового поселения? Ты отправишься со мной, если Бассандер откажется?
«Откажется». Мысль поразила меня, как осколок мины – случайного прохожего. Я и сам мог отказаться. Хорошо, что Джинан не видела моего лица, иначе могла бы прочитать изумление в моих лиловых глазах.
Ее ноги напряглись. Она как будто удивилась: