Рэй
Шрифт:
«Какую записку? – удивлялась она. – Я не умею ничего расшифровывать».
Оказывается, умела. И выяснила это лишь потому, что дядька оказался настойчивым – вложил ей бумажку в руки, сказал, что вернется на это самое место через двадцать четыре часа и, если ничего, то, как говорится, «и суда нет». Обещал заплатить.
Она взялась не из-за денег, а просто потому, что не смогла его догнать и отдать послание – гостя быстро подхватило первое проезжающее такси, и Тамарис осталась стоять на обочине с замусоленным обрывком бумаги в руках.
«Шифр»
Вечером, чтобы не потерять, использовала его в качестве закладки в книге, которую читала, – когда начал морить сон, почему-то долго не закрывала страницу, смотрела на непонятные символы, пока – как это произошло, почему? – не случился невидимый сдвиг в сознании, и все закорючки вдруг не выстроились в ее голове в слова: «Верните груз на двадцать втором. Пристань».
Что?!
Сон мгновенно слетел. Она смотрела на бумагу еще и еще, но слова больше не проявлялись – шестерни в ее голове не щелкали, сообщение содержало закорючки и завитушки, но никак не буквы.
На следующий день послание было передано со словами:
– Я совершенно не гарантирую, что там было именно это.
Ее поблагодарили и без слов вручили в полиэтиленовом пакете двадцать пять кусков. Двадцать пять!
Домой она тогда не шла – летела.
Деньги положила в запирающуюся шкатулку для украшений.
Вальдару о них не сказала.
Подобных первому случаю было еще три, и каждый раз ее просили что-то расшифровать. Тами расшифровывала – не знала, как. Знала только, что, если позволить глазам и голове расслабиться, происходит неслышный щелчок – сдвиг фокуса и восприятия. Всего за секунду, как в трехмерной картинке, смысл приобретало то, что не имело его, как она была уверена, вовсе.
Вот тогда она и стала интересоваться шифровальной наукой – криптографией. Но, чем больше читала, тем больше убеждалась, что криптография и то умение, которое находится в ее голове, не имеют практически ничего общего. Криптотекст имел логику, ее голова в моменты «видения» логики не имела.
Тами сделала один-единственный вывод: новые умения явились, вероятно, следствием выстрела. Комы, смерти – как угодно. А, может, даже не случайным, а намеренным подарком Комиссии, которая теперь изредка сообщала о ее знаниях «клиентам» и таким образом выплачивала потерпевшей «бонусы».
Если так – кто против?
Да, клиентов было немного, но к этому моменту в шкатулке накопилось почти сто тысяч личных денег. Личных.
И теперь она впервые решилась их потратить (нет, не на подарки Вальдару, от которых ее уже тошнило), но на саму себя. Впервые за последние три года.
Осталось выбрать направление.
– Здесь написаны дата и время.
– Вы уверены?
– На все сто.
Девчонка смотрела с превосходством. И еще чуть-чуть с раздражением – мол, как Вы можете
Да, действительно, присылала – фото почетных грамот и дипломов, заслуженных в чемпионатах логиков. Да и в списке значилось, что она из четырех – лучшая.
– Какая дата и какое время?
– Это я скажу только после оплаты.
Они встретились в кафе, Хантер и Мия Лаггом – четвертый за последние два дня человек-дешифровальщик. Первый, Нэт Дэймонд, ничего не смог и наглым образом пытался соврать о том, что в маркере сказано: «Передай Тайлеру, что мы согласны». Еще просил за это пятнадцать тысяч. Второй и третий, чьи имена Рэй благополучно забыл, честно сознались, что не могут понять символы, и вот она – Мия – была четвертой и последней в его списке.
И тоже врала.
Смотрела на Хантера заинтересованно (не как на мешок с деньгами, но как смотрит на мужика баба), водила ноготком по столешнице и всячески флюидами призывала его поскорее покончить с деловыми отношениями и перейти к «не деловым».
– Значит, дата…
Хантер раздражался все сильнее.
– Да. Давайте уже отдадим друг другу то, что обещали, – Вы мне деньги, я Вам информацию – и разойдемся. Или не разойдемся. В любом случае, покончим с официальной частью.
У Мии были голубые, как летние небеса, глаза. Круглые, довольно профессионально накрашенные. И еще узкое лицо и такое же узкое, одетое в кожаный костюм (женщины-кошки?) тело. А так же жидкий хвостик из русых волос.
Рэй отпил остывший кофе; вокруг сновали официанты с кусками торта на подносах – зачем нужно было выбирать кондитерскую? Здесь, обросший и небритый, он чувствовал себя лешим на праздничном сборище чистых и опрятных гномов.
– Я уверен, что в шифре, который я Вам дал, указаны координаты.
Этот секундный испуг в ее глазах стал для него триумфом – моментом самого большого за весь неплодотворный день наслаждения.
– А сразу нельзя было сказать?
Он зло хмыкнул:
– А зачем? Если бы я хотел, чтобы мне напиз№ели с три короба, я бы просто пошел к гадалке с шаром. Она обошлась бы мне дешевле, и там бы я просто знал, что мне вешают лапшу на уши. А тут еще фотки дипломов.
Мия уносилась из кафе с вызывающе гордой и прямой спиной, а за ней, как за взмывшим в небо самолетом, тянулся шлейф «да пошел ты, умник».
Он и пошел.
После того, как расплатился за свой и за ее кофе.
«Дата и время» – замечательное, просто чудесное вранье, которое он никогда бы не смог проверить.
Что дадут человеку непосвященному знания о том, что что-то важное случится, например, пятого августа в двенадцать дня?
Ничего.
Вероятно, за идиота Мия держала не его первого. Дипломы? Ему было плевать, откуда она их взяла – купила, обменяла, насосала… Наверное, это круто – говорить всем, что ты – женщина-логик. И на коленях перед тобой ползают и бабы, и мужики.